— Фамилия, имя, звание, — говорит
почти безразлично. Голос такой же бесцветный.
— Артиллерийского ведомства
фельдфебель Петр Алексеевич Смирнов, — отвечаю.
— Хм… Фельдфебель… Дворянин,
сталбыть? — в голосе чуть насмешка проскользнула. — А прежде кем
был?
— Подмастерьем на Тульском оружейном
заводе, ваше высокоблагородие, — говорю.
— Подмастерье. Петрушка, значит? —
криво усмехнулся. — И как же ты, Петрушка, из подмастерьев в
фельдфебели да дворяне выбился за год с небольшим? Уж не секреты ли
какие заморские знаешь? Аль шведу служишь тайно, за то и награды
получаешь?
Вот оно, поперло. Сразу в лоб.
— Никак нет, ваше высокоблагородие!
— аж фыркнул я. — Служу честно Государю и Отечеству! А чины и
награды получил за работу свою, за пушки новые да станки
хитроумные, что армии и флоту на пользу пошли! Сам Его Величество
труд мой одобрил, и граф Брюс тому свидетель!
— Граф Брюс… Государь… Высоко
летаешь, Петрушка, — следователь пальцем по бумагам стукнул. — А
вот здесь иное писано. Писано, что ты, Смирнов, в доверие втершись,
секреты артиллерийские да механические вызнавал. И сведения те
передавал агенту шведскому, Ягану Петерсу некоему, купцу нарвскому.
А за то деньги немалые брал, серебром и золотом. Вот и монеты
заморские имеются, при обыске у тебя нашли. Что на это скажешь?
Монеты? Те самые, что Клюев с
Воробьевым подкинуть хотели? Опять их в дело пустили! И купец этот,
Петерс… Вот и он выплыл! Гады! Все просчитали!
— Ложь это, ваше высокоблагородие!
Клевета чистой воды! — голос дрогнул от злости. — Монеты те мне
подкинуть пытались, поручик Орлов свидетель! Мы тогда Клюева с
Воробьевым на воровстве поймали! Они и пытались меня очернить! А
купца Петерса я раз видел, работу на лесопилке предлагал, да я
отказался, почуял неладное, и сразу поручику Орлову доложил! Всё
это проверить можно!
— Проверим, проверим… — так же
равнодушно протянул следователь. — А вот это что такое? — он взял
со стола несколько пожелтевших листков, моих, исписанных моим
корявым почерком, с моими же рисунками. Моя тетрадка! Точнее,
огрызки от нее! — Записки твои? Тут ты подробно расписываешь и
пушки наши новые «композитные», и станок сверлильный, и про замки
фузейные… И даже про слабости укреплений да где батареи стоят!
Зачем тебе, мастеру, такие сведения? Не для шведа ли старался, а?
Да вот и пометки тут имеются… ненашенские… Что за каракули? Кому
писал?