Вот оно как! Украли тетрадь и
«дописали»! Всунули туда то, чего и в помине не было! Про батареи я
точно не писал, да и шифров никаких не знаю! А мои же записи про
недостатки нашего оружия теперь — как донос врагу! Вот твари!
— Да это ж мои рабочие заметки, ваше
высокоблагородие! — пытаюсь держаться. — Я думал, как оружие наше
улучшить, как сподручнее воевать! Нет там секретов никаких, одни
размышления! А про пометки ненашенские — впервой слышу! Подлог это!
Кто-то приписал!
— Подлог? — следователь прищурился.
— А почерк-то твой. И мысли твои… уж больно вольные насчет порядков
государевых. Не по чину мыслишь, фельдфебель. Больно много знаешь,
больно много умеешь для простого мужика… Откуда знания такие? Уж не
нечистый ли тебе помогает? Аль шведские инженеры подучили?
Признавайся! Здесь все всё скажут! Рано или поздно… — он так
значимо покосился на жаровню и железяки в углу.
Да уж, спорить — толку ноль. Ловушка
захлопнулась. У них «улики», хоть и липовые, но есть. Мотив —
пришили (слишком умный, видать). И желание закрыть дело, на меня
все повесив. Доказать, что подлог — не могу. Брюс да Царь тут не
указ, похоже. Оставалось либо стоять на своем до последнего,
надеяться на чудо или что Брюс вмешается, либо… либо вот эти
железяки в углу.
— Требую очной ставки с поручиком
Орловым! — сказал я, глядя прямо на следователя. — Он подтвердит и
про монеты, и про купца Петерса! И что я всегда честно служил!
Следователь усмехнулся криво.
— Требуешь? Здесь не требуют,
Петрушка. Здесь на вопросы отвечают. А про поручика твоего…
Посмотрим. Может, и его сюда пригласим… На беседу… Ты пока подумай
хорошенько над своим положением. Время у тебя есть. Пока есть… — он
кивнул конвоиру. — Увести!
Меня снова поволокли в мою вонючую
конуру. Дверь — бах! Я один. Темнота, вонь и чувство — полная
безнадёга. Улики состряпали, Орлову пригрозили! Значит, враги мои —
не шутка, сильны, и ни перед чем не остановятся. Шансов почти
ноль.
Сколько я так просидел, не знаю.
Время тут тянется — не поймешь, час прошел или сутки. В этом
каменном гробу все по-другому. Сидел на соломе, тупо смотрел в
стену, пытался мысли собрать. Картина так себе: обвинение — не
шутка, улики, хоть и левые, а есть. Брюс далеко, а этот хмырь меня
точно расколоть хочет. Дыба светит все яснее.