Вдруг снаружи шум какой-то. Голоса,
шаги торопливые по коридору, не такие мерные, как у стражи. Что-то
стряслось. Потом — лязг! — засов на моей двери. Я аж подпрыгнул.
Неужто опять?
Дверь настежь — а на пороге Федька!
Ученик мой! Глаза красные, сам бледный, перепуганный. А за ним —
Орлов, мрачный, как туча.
— Петр Алексеич! Живой! — выдохнул
Федька, ко мне кинулся. — Мы уж думали…
— Тихо, Федот! — рявкнул Орлов. — Не
время сопли распускать. Собирайся, Петр! Живо!
— Ваше благородие? Что такое? Меня…
отпускают? — ушам своим не верю.
— Отпускают, — коротко бросил Орлов,
оглядываясь на дверь. — Граф Брюс велел тебя забрать. Немедля.
Пошли, пока эти ищейки не очухались.
Оказалось, Федька, как увидел, что
меня гвардейцы скрутили, не растерялся. Смекнул парень, что дело
дрянь, и от заводских толку не будет. Никому ни слова не говоря,
рванул к Орлову — дорогу знал, я его посылал пару раз. Добежал,
поднял тревогу. Выложил все как есть — про офицера незнакомого, про
громил, про обвинения.
Орлов, говорит, сначала не въехал, а
потом понял — дело серьезное. Арест без ведома Брюса или Канцелярии
нашей — явный беспредел и интрига. Тут же к графу помчался. Хоть и
поздно было, Брюс принял.
Выслушал Орлова, ни слова не сказал.
Только лицо, говорят, каменным стало. Сразу понял — это удар по
нему, по его делам. И понял, что действовать надо молниеносно, пока
меня тут не «обработали» как следует или не заставили подписать
какую-нибудь липу.
Ни минуты не теряя, Брюс велел
запрягать карету, взял Орлова, пару своих верных людей (может, из
шотландцев своих, что на службе русской были) — и прямиком сюда, в
Приказ. Плевать он хотел на поздний час и на неудобства местных
чинов. Он ехал вытаскивать своего человека. Своего — потому что мои
успехи — это и его успехи, а мой провал — и его тоже. А еще, как
Орлов потом сказал, Брюс взбеленился, что кто-то посмел за его
спиной такие дела проворачивать, в его вотчину лезть, которую ему
сам Царь поручил. Это ж ему как пощечина была!
Вот так, из-за смелого пацана Федьки
да решимости Орлова с Брюсом, у меня и появился шанс вырваться
отсюда, пока не поздно.
— Пошли же! — торопил Орлов. —
Карета графа у входа. И не оглядывайся.
Я поднялся с гнилой соломы. Вышли в
коридор. Конвоиры, как Орлова увидели, аж расступились. Никто и
пикнуть не посмел.