Слухи про мой арест и такое же
внезапное освобождение, да еще что сам Брюс меня вытащил,
разлетелись по заводу мигом, как зараза. И народ реагировал
по-разному. Кто-то, небось, струхнул — раз уж такого, как я, почти
царского любимчика, могли запросто сгрести да в Преображенский
приказ упечь, то что про них, простых работяг, говорить? Лучше
держаться от этого Смирнова подальше, от греха. Другие, кто мне
завидовал или зуб имел за мои новшества, наверняка руки потирали,
когда меня взяли, а теперь зубами скрипят, что я снова тут, да еще
и под крылом у Брюса, еще крепче прежнего. А третьи, поди, просто
не догоняли, что к чему, и решили не лезть.
Тяжелее всего было видеть своих.
Когда я вошел в мастерскую (теперь уже тройную, расширили ж!), там
— тишина гробовая. Федька, Ванюха, Гришка, слесаря Иван да Семен,
старик Аникей — все замерли у верстаков, смотрят на меня — и
радость в глазах, и страх, и растерянность полная. Лица кислые,
поникшие. Ясно было: пока меня таскали, их тут прессовали,
стращали, а может, и подмазаться пытались, чтоб настучали на
меня.
— Здорово, мужики! — сказал я как
можно бодрее. — Ну что, заждались? Работы — непочатый край!
Молчат, переглядываются. Первым
Федька очухался.
— Петр Алексеич! Родненький!
Вернулись! А мы уж думали… — осекся, не договорил.
— Думали, что меня шведам продали? —
усмехнулся я криво. — Не дождетесь! Недоразумение вышло, да. Гады
да завистники хотели палки в колеса вставить. Да только правда на
нашей стороне. Сам граф Брюс за меня вступился, а Государь наш
интриганов не жалует. Так что работаем дальше! С удвоенной силой!
Царский заказ выполнять надо!
Я обвел их всех строгим
взглядом.
— Слушайте сюда внимательно! Время
сейчас такое — ухо востро держать надо. Враги не дремлют, будут
пакостить. Исподтишка, слухи распускать, работу тормозить. Так вот,
запомните! Кто языком мелет лишнее или с мутными типами водится —
спрос будет строгий, без дураков! А кто честно пашет, дело свое
знает — того и я не забуду, и начальство отметит. Мы тут не в
бирюльки играем, а оружие для победы куем! Понятно?!
— Понятно, Петр Алексеич! — хором
выдохнули они.
Мой напор, да еще с именами Царя и
Брюса, сработал. Врубились, что я не сломался, что сила за мной
по-прежнему, и надо работать.
— Вот и ладушки! — я хлопнул в
ладоши. — Хватит киснуть! За дело! Федька, Иван — к сверлильному!
Чтоб к завтрему запустили! Ванюха, Гришка — ко мне, чертежи по
гранатам до ума доводить будем! Аникей, Семен — пилите детали для
новых станков! Время не ждет!