– Вы как стая шакалов: что ваш недоделанный царёнок приказал, то и делаете! Самим не стыдно? – со слезами в голосе выкрикивает Марго. – Он же моральный урод! Козёл! П-п…
Кажется, наша новенькая совсем расклеивается, потому что, так и не договорив, закрывает лицо руками и выбегает из столовой, чуть не снеся входящую туда Аню.
Упс. Кажется, ребятки немного переборщили. Впрочем, Маргаритка это заслужила. Правда же, заслужила? Я смотрю на стоящий передо мной мерзкий обед, а перед глазами стоят её глаза, карие, наполненные слезами. Может, мы и правда переборщили?
– Круто мы её, а? – к нам подсаживается Миха. – Она такую истерику устроила, что если кто-то не знал, что она нищебродка, теперь точно в курсе!
– Заткнись, не мешай есть, – мрачно бросаю я однокласснику, и берусь за ложку.
Вроде бы отомстил новенькой, так почему же меня это не радует? Почему после такой блестящей победы, достигнутой чужими руками, я чувствую себя проигравшим?
7. Глава 6. Ярослав
– Громов! Почему вы вчера не сдали в стирку свои вещи? – заваливается с утра пораньше в нашу комнату комендантша.
Её одутлое лицо все красное, а маленькие глазки готовы испепелить меня месте.
Только встал, только протёр глаза, только умылся, а тут такое. С добрым утречком, называется.
– И вам не хворать, Анна Николаевна, – елейным голосом приветствую я эту не в меру наглую и раскормленную даму в строгом чёрно-белом наряде.
– Антонина Николаевна, – сурово поправляет меня комендантша, которая заведует и женским и мужским общежитием одновременно.
В ответ на ее реплику страдальчески закатываю глаза. Никак не могу приучить себя запоминать имена обслуживающего персонала. Да и надо ли оно мне?
– Миха, ты вчера что, мои вещи не сдал? – недовольно интересуюсь я у соседа по комнате.
Отдал же ему вчера свои шмотки, точно помню, и велел передать коменде!
– Да, сдал, всё как ты и просил, – лениво потягивается рыжий. – Антонина Николаевна, наверное, тебя с кем-то перепутала!
– Ничего я не перепутала! – комендантша упирает руки в боки. – Вы не сдали рубашку! Я что, за каждой вашей вещью бегать должна?
– Ах, рубашку, – я недовольно морщусь, вспоминая, в какой безобразный комок из чернил и перьев превратила её новенькая. – Ну, с рубашкой не получится, я её потерял. Выдайте мне, пожалуйста, новую.
– Потеряли? А по-моему, вы страх потеряли! Здесь вам что, магазин? – начинает наезжать на меня коменда, и я недовольно морщусь.