— Вы правы, Анна Львовна, — кивнул
Артем, стараясь подобрать нужные слова. — Субботин… он власть над
селом берёт. Но что делать? Народ ропщет, а староста молчит.
Жандармы, если что, на его стороне будут.
Анна сжала губы, её взгляд стал
колким, но она быстро отвела глаза, будто боясь сказать лишнее. Она
поправила платок и заговорила тише, но с той же страстью.
— Народ не вечно будет молчать, Иван
Палыч, — сказала она. — Крестьяне пашут, сеют, а плоды их труда в
чужие руки уходят. Это не по-божески, не по-человечески. Если земля
и хлеб будут общими, если каждый получит по труду своему, тогда и
Субботиных не станет. Надо только, чтобы люди поняли — сила в них
самих, в их единстве.
— Осторожнее с такими речами, Анна
Львовна, — мягко и совсем тихо сказал Артем, бросив взгляд по
сторонам. Улица была пуста, но стены в деревне имели уши. —
Субботин не дурак, а становой тем более. Если услышат, что вы про
«общую землю» говорите…
Анна улыбнулась, но её улыбка была
горькой, почти дерзкой.
— Я знаю, Иван Палыч, — ответила
она, её голос стал мягче, но в нём всё ещё звенела убеждённость. —
Но молчать тоже нельзя. Вы ведь и сами не молчите, правда? Вы смело
выступили против Субботина, поставили его на место. Вы врач, а
значит, за людей стоите. Разве не так?
Артём усмехнулся, чувствуя, как её
слова бьют в точку.
— Ваша борьба и ваши идеи, Анна
Львовна, опаснее, чем докторская сталь.
— Может, и так, — сказала она, глядя
ему прямо в глаза. — Я за жизни стою, и вы тоже. Мы похожи с
вами.
Она посмотрела на него, её взгляд
смягчился, и в нём мелькнула благодарность. Она коснулась его руки,
едва заметно, и этот жест был теплее её слов.
— Спасибо, Иван Палыч, что
проводили, вот и школа уже, — сказала она. — Дальше я сама. А вы…
приходите ещё за книгами. И за чаем. Договорились?
— Договорились, — ответил он.
Анна поднялась на крыльцо, её
строгое серое платье чуть колыхнулось, когда она обернулась, чтобы
попрощаться. Её рука уже коснулась дверной ручки, но вдруг девушка
замерла, словно передумав. Она быстро спустилась обратно,
остановилась перед Артёмом, так близко, что он уловил лёгкий запах
её мыла — простого, деревенского, но почему-то волнующего.
— Иван Палыч, — выдохнула она с
жаром. — Я хотела бы вас кое с кем познакомить. С очень хорошими
людьми. Они… они думают, как мы с вами, о том, что несправедливость
терпеть нельзя. Приходите сегодня вечером в школу, часиков в
восемь. Хорошо?