Любой ценой.
(Конец 10-й главы)
Балдуин возвращался в Иерусалим. За спиной остался жаркий
пыльный путь, бурлящая Акко, шепот предательства и крики толпы,
подавленные силой и волей. Армия растянулась цепью вдоль холмов,
солнце било в затылок, но король не чувствовал усталости. Он
чувствовал только внутренний холод — ясный, чистый, как острие
стали. Акко была взята, но это была не победа. Это было
предупреждение.
У ворот Иерусалима его встретили молча. Стража склонила головы,
город открылся, как рана. Люди стояли вдоль улиц, одни с уважением,
другие с тревогой, а кто-то — с ненавистью, спрятанной за
поклонами. Балдуин ехал медленно, глядя прямо перед собой. Он не
здоровался, не махал рукой, не играл в доброго монарха. Он
возвращался не как юноша, а как железо, что прошло сквозь
огонь.
Во дворце было тихо, слишком тихо. Мать не вышла навстречу.
Совет не собрался. Только Рамир шагал за ним, как тень, и сжимал
рукоять меча, чувствуя, как гнилой запах измены снова витает в
стенах. В зале ожидания стоял Вильгельм Тирский, измождённый, с
тёмными кругами под глазами. Он поклонился.
— Они ждали, что вы не вернётесь, — тихо сказал он. — Онфруа не
на месте. Раймон де Триполи исчез из дворца.
— Бегут, — хрипло произнёс Балдуин. — Бегут те, кто знает, что я
жив. Значит, боятся. Это хорошо.
Он прошёл мимо, не дожидаясь ответа, поднялся по мраморной
лестнице и вошёл в тронный зал. Стража за ним сомкнула двери.
Каменные стены дышали прохладой, и в этой тишине он почувствовал
себя не мальчиком, не юным королём, а властью. Не обещанием. А
реальностью.
Он сел на трон.
Совет собрался в тот же день. Не по приказу — из страха. Стулья
скрипели, лица были напряжены, а в воздухе висел вопрос, который
никто не произносил вслух: будет ли король мстить? Или притворится,
что ничего не было?
Балдуин сидел на возвышении, глядя на них без выражения. Онфруа
не было. Раймона — тоже. Остались те, кто не успел сбежать, кто
думал отсидеться, кто колебался между страхом и преданностью.
Он молчал долго. И тишина делала больше, чем любые речи.
— Вы видели, — наконец сказал он, — что бывает, когда вы
забываете, кто в этом королевстве правит.
Ни одного движения.
— Акко сопротивлялась. И Акко преклонила колено.
— Те, кто подстрекал мятеж, арестованы.
— Некоторые уже мертвы.