– Джек… – обратилась я к кучеру, схватив лежащего мужчину
за рукав.
– Нет, мисс Элис, – перебил тот меня, видимо, правильно
уловив мысль. – Мистер Стонтон будет против… и это слабо
сказано…
– Но не бросать же нам его здесь, на дороге… это как-то не
по-христиански, – попыталась я воззвать к его совести, правда, мало
рассчитывая на успех.
– Ваш батюшка меня уволит за такое… – произнёс кучер,
всё-таки приближаясь ко мне.
– Может, получится устроить его на излечение у кого-то
в Троули Боттом? Я заплачу за постой и лекарства.
Мужчина нахмурился и более заинтересованно взглянул на лежащего
на земле. Он уже хотел было ответить отказом, учитывая его качание
головой, но я продолжила:
– Помнишь, Джек, как пастор Мэтью на проповеди
рассказывал про доброго самаритянина[1]? Он один помог
пострадавшему человеку. Господь запомнил его по такому поступку.
Думаю, это урок всем нам… – нравоучительно произнесла
я с надеждой.
– Ну… если как самаритянин… –
пробормотал кучер, почёсывая затылок. – То я тогда его
к себе домой возьму. Но ведь вы дадите денег на доктора, мисс Элис?
Вы же пообещали…
– Конечно, дам… бери его… – дёрнула
пострадавшего за рукав. – Нужно уложить в коляску.
Приняв решение, кучер больше не колебался и, подхватив мужчину
под мышки, поволок к колымаге. Кэтрин пришлось тоже выйти, и Джек
аккуратно усадил беспамятное тело на пол нашей тарантайки,
прислонив голову к сиденью. Мы с сестрой осторожно устроились там
же. Она при этом сильно кривилась (что вполне понятно, от лежащего
тела шло стойкое амбре давно немытого тела с примесью сивушных
масел дешёвого пойла и даже, телесных испражнений), но молчала.
Уже давно приметила, что при показной браваде «старшинства»
Кэтрин была скорее ведомой, чем лидером в нашей паре. Ну а я этим
беззастенчиво пользовалась… и, кажется, не только сейчас, после
попадалова. Но даже до этого моя предшественница без зазрения
совести манипулировала сестрой для своих нужд. Так что удивления
подобное поведение у домочадцев не вызвало. А я, чем сильнее
вживалась в своё новое существование, тем чаще чувствовала попытки
«прорыва» характера доставшегося тела. Может это, конечно, и
подростковые гормоны, но изредка возникающие желания каких-то
безумств сначала удивляли. А сейчас же приходилось постоянно
контролировать свои порывы и слова.