– Вроде неплохо… – ответила я, невнятно покачав ладонью в
пространстве.
Чтобы объяснить свои почти ежедневные отлучки из дома, я не
нашла ничего лучше, как заявить, что езжу в Редборн учиться
рисовать. Благо недалеко от арендованного нами дома действительно
жил на пенсион старый художник, и я постоянно заходила к нему минут
на десять. Заносила свежие булочки, их мы тоже теперь
изготавливали, и слушала истории о жизни.
Правда, вечерами, пару раз в неделю, приходилось «портить
бумагу». Хорошо хоть в своём прошлом я прилично рисовала в школе.
Предлагали даже продолжить учёбу в этом направлении. Но… Союз
развалился, страну захлестнули проблемы да кризисы, и родители
решили, что в такое время художник вряд ли себя прокормит. Вот меня
и «поглотила» экономика. Мастерство же, как говорится, не пропьёшь…
так что я намалевала парочку портретов углём: не слишком красиво,
старательно делая ошибки в пропорциях. Ведь я же «учусь». А также
вариацию на тему натюрморта. И от меня отстали. Кому охота видеть
себя косоглазым на картинке?
– Нарисовала бы сад… – мечтательно заметила Мария, разглядывая
цветущие ветви.
«Что-то поздновато», – подумала я, приглядываясь к окружающему
пространству. В моё время цветение наступало намного раньше.
Всё-таки перестройка климата происходит. Только планета не
охлаждается, а наоборот, нагревается.
– Нарисую… – утвердительно кивнула я. – В воскресенье, после
церкви. Но нужно будет заказать акварель. Сад должен быть
красочным, а то в наличии только уголь.
– А ты изменилась, – отметила сестра, разглядывая меня. – Раньше
с тобой невозможно было разговаривать. Книги же даже в руки не
брала.
– Всё течёт, всё изменяется… – ответила я ей известным
изречением.
– Неужели ты читала Гераклита? – удивлённо поинтересовалась
Мария.
– Слышала где-то… – пожала я плечами, – может быть, даже от
тебя.
Вот чего было у сестрицы не отнять, так это желания постоянно
вставлять в свою речь умные изречения к месту и нет. Фанни это
очень раздражало, старшие сёстры тяжко вздыхали, младшие обычно
закатывали глаза, и только Эдмунд Стонтон ехидно щурился и
сдерживал улыбку.
Мы довольно долго сидели на солнышке вдвоём и уютно молчали,
пока в дверях не показалась Сара и не позвала одеваться. Крики к
тому моменту уже прекратились, значит, все разошлись по комнатам.
Теперь ещё пережить местное «неведение красоты» – и можем
ехать.