Да и воинское содержание Андрею пока не платили, поскольку
только-только были посланы бумаги, заверенные отцом, что его сын,
который числился погибшим при Аустерлице, внезапно нашелся,
добравшись до дома после тяжелого ранения. И хорошо еще, что
авторитет старого князя избавлял Андрея от необходимости самому
оббивать пороги чиновничьих кабинетов, доказывая, что это нашелся и
вернулся именно он, а не кто-нибудь еще, например, какой-нибудь
самозванец, выдающий себя за князя. Впрочем, на самом деле, так оно
и было. Попаданец являлся во многом самозванцем, не без этого.
Хотя, тело его по внешнему виду оставалось прежним. Но, методов,
чтобы заглянуть в самую суть, которая оказалась подмененной, не
существовало. И потому никто, конечно, не заметил подмены сознания.
А все изменения в характере и манере поведения, как и
фонтанирование какими-то невероятными идеями, относили к
последствиям тяжелой контузии. Впрочем, поскольку старый князь тоже
был немного не в себе, они смогли найти общий язык. И если раньше
слуги наблюдали за одним юродивым, как они называли старика за
глаза, то теперь юродивых в Лысых Горах уже стало двое, поскольку к
отцу прибавился еще и не менее непонятный для простых людей
сын.
Несмотря на многолетнее затворничество в своей деревне, старый
князь все же сохранил многие связи с влиятельными людьми. И потому
поручительство Николая Андреевича за сына дорогого стоило. Не
только государевы сановники в столице, но и менее важные чиновники
в провинции на местах все еще помнили прежние заслуги князя. Его до
сих пор уважали, как соратника Потемкина-Таврического. И даже
губернаторы относились к старому князю с почтением. Потому шансы
восстановить и получить в короткие сроки все необходимые бумаги,
удостоверяющие личность, имелись у князя Андрея хорошие. В ожидании
этого, он пытался вжиться в свою новую роль, все больше постигая
жизнь в поместье и все увереннее примеряя на себя княжеский образ
поведения. До того момента, пока новые бумаги взамен утерянных
готовились где-то в чиновных кабинетах, он никак не мог позволить
себе поссориться с отцом. Андрей стойко терпел самодурство старика,
лишь бы только планы прогрессорства побыстрее воплощались в
жизнь.
Впрочем, Николай Андреевич под влиянием сына тоже быстро
менялся. Он даже изменил всегдашней своей привычке завтракать в
одиночестве, читая газету, потребовав, чтобы сын теперь составлял
ему компанию и за завтраком. Уже на следующее утро после появления
вернувшегося молодого князя в Лысых Горах, старик приказал подавать
завтрак в столовую, а не к себе в комнату. И уже одно это являло
собой огромный сдвиг в устоявшемся порядке.