Я заметил, как покачал головой
Черепанов.
Сказал:
- Я готов, Максим
Григорьевич.
Учитель вскинул руки.
- Раз готов, - сказал он, - тогда
учи.
- Я готов рассказать все десять
стихотворений, - пояснил я. – Прямо сейчас.
Максим Григорьевич вскинул
брови.
- Выучил? – переспросил он. – Уже?
Только учти, Пиняев: нужны полноценные стихотворения – не
простенькие четверостишия.
Я кивнул.
- Разумеется.
Не дождался приглашения, прошёл
между партами, остановился в двух шагах от учительского стола около
доски (где красовалась написанная мелом сегодняшняя
дата).
Спросил:
- Начинать?
Максим Григорьевич хмыкнул,
озадаченно сдвинул пальцем к переносице очки.
- Ну… начинай, Пиняев, - сказал он.
– Послушаем тебя. Хм. Только не рассказывай то стихотворение, за
которое ты уже получил оценку на прошлой неделе.
- Конечно.
Я кашлянул, повернулся лицом к
залу.
«Эмма…»
«Господин Шульц…»
- Владимир Владимирович Маяковский!
– объявил я. – Сифилис.
«Эмма, ты уверена, что это стих
Маяковского?»
«Господин Шульц, это
стихотворение…»
«Я понял, Эмма.
Продолжай».
- Пароход подошёл, завыл, погудел –
и скован, как каторжник беглый, - продекламировал я. – На палубе
семьсот человек людей, остальные – негры…
***
- …И всё ей казалось, - сказал я, -
она жеребёнок, и стоило жить и работать стоило.
«Эмма, следующее».
«Господин Шульц…»
- Владимир Владимирович Маяковский…
- в пятый раз объявил я.
- Василий, хватит, – прервал моё
выступление учитель литературы.
Он покачал головой и
заявил:
- Не ожидал. Вот честно: не ожидал,
что ты действительно поклонник творчества Владимира Владимировича.
Прекрасно читал, Пиняев. Уверенно, с чувством.
Великолепно.
Он повернулся к классу и
сказал:
- Товарищи будущие выпускники,
поаплодируйте Василию Пиняеву.
Я выслушал жиденький хор
аплодисментов.
- Молодец, Василий, - сказал Максим
Григорьевич. – Оценку я исправлю. Присаживайся на своё
место.
Он указал на мою парту
рукой.
- А мы продолжим урок.
***
После уроков я отказался от
очередного концерта в актовом зале. Сказал одноклассникам, что у
меня на сегодня запланированы дела. К тому же, дела были и у
Черепанова: Лёша не пошёл к Лукиным – отправился домой рисовать
портреты учителей физкультуры. Он пообещал, что сделает рисунки до
завтра. Я озвучил оправдание своему заказу: сообщил Черепанову, что
придумал приуроченный к двадцать третьему февраля конкурс на
лучшего учителя физкультуры в нашей школе. Пообещал, что предложу
идею этого конкурса Лене Зосимовой (комсоргу школы), как только
получу от Алексея заказанные портреты.