Король и сам томился. Не так он представлял себе маленькую
победоносную войну в старой шведской вотчине. Ему мучительно не
хватало по утрам омлета с трюфелями с острова Готланд.
— Курт! – Обратился он к своему другу и телохранителю фон
Стедингку. – Распорядись установить на ретрашементе высокий шест
для подъема флага.
Пятерка финских милиционеров сбегала в ближайший бор и притащила
узкий длинный сосновый ствол. Споро избавила его от коры и сучьев.
Прикрутила примитивный подъемник. Получившийся шест установили в
лагере.
Когда все было готово, Густов лично поднял синий штандарт с
тремя косицами.
— Обещание выполнено! Флаг развивается у Нейшлота, – заявил он
свите, не моргнув и глазом. – Завтра выдвигаемся к Фридрисхгаму.
Что-то там закопались мои ребятишки. Нужно их взбодрить. Оставляем
здесь два батальона уппсальцев продолжать осаду.
Наутро большая часть отряда построилась и двинулась на юг. За их
ретирадой с верхней платформы круглой башни Клок внимательно
наблюдал секунд-майор Кузьмин. Убедившись в отбытии шведов, он
кликнул охотников совершить лихую ночную вылазку.
Под покровом темноты небольшой русский отряд на плотах пересек
узкую протоку, отделяющую остров с замком от большой земли. Солдаты
пробрались в шведский лагерь, погруженный в глубокий сон, и украли
штандарт, поднятый Густавом накануне.
***
Утром, в воскресенье я проснулся и ощутил вдруг простое, почти
детское желание. Жареной картошечки. Да не просто, а с лучком, до
хруста, до золотистой корочки. Такой, какую, помнится, бабка в
деревне жарила на чугунной сковороде. Казалось, во рту сам собой
родился вкус – наваждение, да и только! Кто наколдовал?
Рядом посапывала Августа, мило подложив сложенные ладошки под
щечку. Одеяло упало на пол, я, стараясь отвлечься от мыслей про
картошку, загляделся на тело любовницы.
Тихо встал, пытаясь ее не разбудить, вышел из спальни. Пришел
Жан со слугами, мне подали умываться, обрядили в привычный черный
мундир. Пока приводил себя в порядок, велел приготовить на завтрак
жареной картошки. Мысль о ней все не выходила из головы. Кушанье,
конечно, тяжелое, но и день сегодня обещал быть непростым. Нужны
силы.
Спустя полчаса – Августа еще спала – лакеи начали накрывать
завтрак. И я решил поесть без нее. Сел за сервированный серебрянной
посудой стол, первым делом выпил чашку горячего кофе со сливками.
Первый удар кофеина по нервной системе прошел удачно, а тут и
картошку принесли. Но боги, что это было?! Какая-то размазня,
полусырая, местами подгоревшая, нарезанная кривыми ломтями. Лук
плавал в мутном масле отдельными склизкими ошметками. Видимо,
повара дворцовые, запуганные Никитиным и моими тайниками до икоты,
решили, что царю-батюшке потребна какая-то особая, «благородная»
картошка. Слышали, быть может, о французской забаве по имени
“frite”, а как готовить – о том не ведают.