А вот с дворянами и примкнувшей к ним интеллигенцией разговор
был особый. Суды над ними проходили публично, с применением
состязательности в прениях. Залы для заседаний были выделены в
стенах бывшего дворца московского генерал-губернатора. Там, где
раньше все кишело от блестящих экипажей и важных просителей, ныне
стоял стон, плач, кандальный звон и предупреждающие крики
конвоев.
Хула на государя и тем более заговоры обернулись для их
участников смертным приговором. И таких приговоренных по Москве
набралось свыше шести сотен. Еще три сотни свезли в Москву из
окрестных городов и сел, да вслед за армией приведено было
некоторое число арестованных владимирских, муромских и прочих
дворян. Общее число смертников вплотную приближалось к тысяче.
Это число было чересчур уж велико. Да и жалко было расходовать
прекрасный человеческий ресурс. Какой смысл убивать здорового
мужика, если можно получить пользу от его принудительной работы.
Кроме того, тройки не просто «шили дело» всем, кто попал в
застенок, но и выясняли – по наводке Шешковского – степень их
родства офицерам южной армии. Если родство обнаруживалось, то в
деле делалась пометочка, и они автоматом относились к категории
«заложники». В итоге, только полторы сотни дел были доведены до
реального смертного приговора, а остальным казнь по «по великой
милости государя императора» была заменена бессрочными каторжными
работами.
Зато в оставшийся список вошли патентованные душегубы, у которых
за душой были издевательства над крепостными крестьянами и дворней.
Таких извергов решено было казнить публично с особым упоминанием
отягчающих обстоятельств.
Заговорщики представляли вторую по численности группу. Здесь уж
хула на государя сопровождалась замыслом на убийство. Большая часть
фигурантов от слов к делу перейти не успела, донесли слуги, а вот
один заговор раскрыли уже с подачи работницы моей кухни, к которой
подкатывали некие личности с предложением меня отравить. Этих
идиотов нашли быстро, и часть их имущества отошла поварихе. А
заговорщиков решено было показательно укоротить на голову в
назидание прочим.
Совсем малочисленную группу составляли знаковые екатерининские
вельможи, не казнить которых я просто не мог. К таковым относились:
князь Михаил Никитич Волконский – бывший главнокомандующий в
Москве, генерал-аншеф князь Петр Иванович Репнин для их участников
для их участников – напросившийся на казнь во время аудиенции у
меня, обер-полицмейстер Москвы Николай Петрович Архаров и еще
несколько сановников.