— Хотя ночь была светлая, как это всегда бывает в это время в
Петербурге, но не умея управлять парусом и ориентироваться в море,
я заблудился. Куда меня несли волны и ветер, я не представлял, и
отдался всецело на волю провидения. Вскоре поднялся сильный ветер,
разыгралась волна. Баркас стало болтать и сильно кренить при
порывах. Я бросился опускать парус, и тут суденышко мое изменило
курс, парус наполнился ветром с другой стороны, и меня ударом гика
сбросило в море.
Снова вздохи слушающих женщин. Они явно отдавали должное моему
актерскому таланту. Впрочем, это было неважно. Сегодня как говорят
в театре “тестовый прогон”. На широкую публику я выступлю чуть
позже.
— Знали бы вы, как я в тот момент запаниковал. Сердце так сильно
колотилось в груди, что чуть не выскочило. Мысли бессвязно
путались. Я взывал к Господу, что-то ему обещал и чувствовал, как
тают силы и мокрая одежда тянет меня на дно. Но Господь был
милостив. Мой баркас, лишившийся моего безграмотного управления,
все-таки зачерпнул воду и опрокинулся. Я наткнулся на его скользкое
днище и сначала принял за тушу какого-то библейского чудовища, но
потом сообразил что это и вцепился из последних сил. Так прошла
ночь, и к утру ветер стих, и волнение улеглось. Я боялся впасть в
забытье и выпустить из рук спасательный мой плот, и потому осипшим
голосом пел псалмы или шептал стихи.
— Как же вы спаслись? – спросила княжна Агата.
Странно. За столом не было ни одного человека, искренне верящего
в то, что я настоящий Петр Федорович. Но мой рассказ зачаровал, и
даже Волков слушал с напряженным вниманием.
Я отпил из своего бокала и продолжил:
— Дважды я видел паруса на горизонте, но никто не заметил моего
бедственного положения. Меня мучила жажда и постоянно тошнило. Но к
счастью, в конце концов меня прибило к берегу. Как позже я узнал,
это был остров Готланд. Я выполз на твердую сушу и без сил рухнул
на землю. Меня всего колотил озноб. Небесный свод и земная твердь
непрерывно качались. Я потерял сознание.
Слуги поменяли блюда, обновили наши бокалы.
— Очнулся я в доме местного лютеранского священника. Меня
одолевал жар, я бредил. Но благодаря молитве пастора и настойкам
местной травницы болезнь оставила меня, и я стал выздоравливать.
Тут-то и навалились мысли, как жить дальше. Можно было добраться до
Кронштадта и обратиться к морякам. Была большая надежда, что они
меня поддержат и удастся с помощью пушек флота захватить столицу.
Или добраться до моих голштинских родственников и с их помощью
убедить всю венценосную Европу, что я жив. Возможно даже, вернуться
на трон. Но что потом? Трястись в страхе, что тебя опять при
удобном случае свергнут или отравят?