— На Неглинной наши водяные колеса стоят. От них же и станки,
кои фольгу да пластины из слитков плющат.
Упс! А я-то собрался Неглинную в трубу прятать. Нужно подумать,
чем заменить силу проточной воды для Монетного двора. Паровая
машина! Непременно навещу Кулибина.
— С серебром вы тоже здесь работаете?
Афанасьев скривился.
— Никак невозможно. Серебро аффинируют на заводах. Очень
вредосный для здоровья процесс. Ртуть! Ртутью чистят. Людишки мрут
как мухи, парами надышавшись.
Я поморщился. Технологические изъяны эпохи мне встречаются на
каждом шагу, и ничего со многим не поделать.
— За старания с моим золотишком от души благодарю. Что с
остальными моими уроками? Эскизы медалей и монет готовы?
— Всенепременно! Как можно не исполнить царев наказ?! Мастера
Тифмофей Иванов и Самойло Юдин денно и нощно трудились.
— Результат есть?
— Как ни быть? Конечно, сработали на совесть.
— Показывай.
— Извольте следовать за мной.
Минцмейстер повел меня внутрь здания, в двухсветный зал.
Назначения его я не понял, но на столах, залитых солнцем, заранее
были размещены образцы. Рядом дежурили два работника, те самые
Тимоха и Самойло, медальные мастера. При моем появлении согнулись в
поклоне и замерли, не распрямляясь.
— Спины поберегите, работнички! Предъявляйте свои творения.
Мастера разогнулись. Степенно подошли к столам и
продемонстрировали мне большие эскизы наградных медалей, выдав
следующее пояснение.
— Мы уже имели опыт создания подобных изделий. “За победу при
Когуле”, в память сожжения при Чесме турецкого флота и особая
медаль для Низового Запорожского войска “За оказанные в войске
заслуги 1771 года”. Все три носятся на голубой Андреевской ленте.
Их мы и взяли за образец.
Юдин поочередно показывал мне оригинальные медали, а Иванов
терпеливо ждал, демонстрируя эскиз, на котором были изображены обе
стороны будущей награды. Старые медали я лишь мазнул взглядом –
Катькин портрет, почему-то с греческим профилем, и текст на
обратной стороне. Вперился в эскизы.
Сказать что мне не понравилось – ничего не сказать. На реверсе –
надписи “За взятие Москвы” и “За взятие Смоленска”. На аверсе –
якобы мой портрет: скошенный подбородок, торчащий нос, как у
Буратино на минималках… Ежели кто сравнит с моей внешностью, он же
со смеху помрет!
— Рубль 62-го года взяли за образец, – севшим голосом
прокомментировал Иванов, уловив мое недовольство. – Другого
нету.