Кулибин вздохнул. И ведь все царь объясняет толково, будто сам
век с этими механизмами возился. Чертежи набрасывает – рука
твердая, быстрая. Точно знает, чего хочет. «Надобно, Иван Петрович,
чтоб станок резьбу сам резал, стандартную!», «А пар из котла чтоб
не просто толкал, а тянул обратно!» Диковины такие говорит, что
поначалу и не веришь. А потом прикинешь – и ведь верно, складно
выходит! Ум за разум заходит, как подумаешь, какие силы покорить
можно, какие дела сотворить.
Вот только… Зачем ему вдруг новая игрушка понадобилась?
Кулибин снова смотрит на листок, что принес давеча Почиталин,
секретарь Государев. Аккуратный почерк, знакомый уже по другим
бумагам. «Ивану Петровичу Кулибину. Срочно изготовить образец
игрушечной железной дороги с паровозом на водяном пару. Размеры и
описание прилагаются. Император Петр III». И ниже – рисунок:
паровозик с трубой, колесики, вагончик. Рельсы на шпалах. Размеры в
вершках указаны. И описание, как пар воду греет, поршень толкает,
колеса вертит…
Игрушка! После планов перевернуть морское дело, двигать корабли
без парусов, передавать вести быстрее ветра – забава детская!
Кулибин поначалу даже обиделся было. Неужто Государь лишь мастера
потешных дел видит? Помнится, Нартов делал подобные забавы для
Петра I Но приказ есть приказ. Царский. Знать, надобно ему
зачем-то.
Опять тяжело вздохнув, Кулибин отложил чертежи моста. Взял
дощечку липовую, ножичек острый. Шпалы… Шпалы – это просто.
Брусочки ровные. С рельсами повозиться придется. Из чего их? Из
жести тонкой выгнуть? Или из дерева выстрогать? На рисунке неясно.
Ладно, пока из дерева, а там видно будет.
Работа спорится. Руки помнят ремесло. Стружка вьется мелкими
колечками, ложится на стол мягким слоем. Пахнет свежим деревом.
Постепенно на столе вырастает небольшой отрезок пути: ровные
брусочки-шпалы, а на них – две тонкие, аккуратно выстроганные
планки-рельсы. Кривовато пока, надо будет подогнать, закрепить
понадежнее. Гвоздиками мелкими, сапожными? Или клеем столярным?
Скрипнула дверь. Кулибин вздрогнул, поднял голову. На пороге
стоял он. Сам Государь. В своем обычном черном мундире, строгий,
подтянутый. Но глаза смотрят пытливо, с искоркой какой-то, то ли
веселой, то ли хитрой.
— Работаешь, Иван Петрович? Не помешал?
Кулибин вскочил, поклонился низко, как положено.