Я вздохнула, читая эпитафию на могиле
супруга. «Был любим и почитаем». И тут вранье, но иначе нельзя.
Родственники Генри хотят видеть скорбящую супругу, а не девицу, зло
топчущую на могиле цветы.
Дождавшись, когда отгремит гром, я
приступила к тому, зачем пришла на кладбище в годовщину смерти
мужа. Конечно, месть моя запоздала, но лучше сейчас, чем
никогда.
– Генри, – я сделал небольшую паузу,
чтобы собраться с духом и выложить всю правду. – Я завела
любовника. Он старше меня на триста семьдесят пять лет, но старцем
не выглядит. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. И... кажется, я
в него влюблена. Ты захочешь возразить, что рано или поздно моя
красота увянет, а он так и будет выглядеть молодым. Знаю. Но что
толку, что мы с тобой были ровесниками? В итоге я все равно
осталась одна. Надеюсь, от такого известия ты не перевернешься в
гробу.
Я сделал шаг назад, собираясь уйти,
но оступилась и попала ногой в глубокую лужу. Почувствовав, как
холодная жижа просачивается в ботинок, я зашипела. Как бы не
заболеть, пока доберусь до дома.
– Твоя работа, Генри? – спросила я,
перекрикивая очередной разряд грома. – Делай что хочешь: злись,
ругайся, но я все равно буду спать с ним.
Я подняла подол юбки, чтобы не
замочить, сражаясь попутно с зонтом, который так и норовил вырвать
из рук ветер. И в этот момент меня ударило молнией.
***
Глубоко за полночь в дверь постучали.
По тому, как требовательно стучали еще и еще раз, я поняла, что
ночной визитер ломится давно. Я соскочила с кровати, совсем забыв,
что больна. Прошел лишь день после удара молнией, и я не вполне
пришла в себя. Схватившись за спинку кровати, чтобы голова
перестала кружиться, а стены комнаты вернулись на место, я
потянулась к халату. Накинув его на тонкую ночную сорочку, я
поплелась вниз.
– Кого еще черти принесли? – ворчала
я, ступая по скрипучим ступеням. Свеча освещала лишь небольшой
пятачок впереди меня, и я рисковала свернуть на старой лестнице
шею.
После смерти Генри я перебралась из
супружеской спальни в гостевую. Она была поменьше и находилась
прямо над парадным входом. Если бы не каменный козырек, я могла бы
выглянуть в окно и узнать, кто пришел. А так приходилось открывать
двери самой.
О мертвых нельзя говорить плохо, но
мой Генри стоил того, чтобы я ругала его на все лады. Я не могла
позволить себе служанку. Мне пришлось сделать выбор: или она, или
секретарь в спиритическом салоне.