Я побежала следом. Так и знала, что
он захочет разместить свое дневное убежище в моей комнате.
– Только не у меня! – я обогнала
носильщиков и собственным телом загородила проход. – Несите в
кабинет. Там как раз висят портьеры, не пропускающие солнечный
свет.
Бенедикт разочарованно щелкнул
языком.
– Я ночами спать люблю, а не вести
задушевные беседы, – строго произнесла я. – А днем я работаю. У нас
с тобой не будет совпадать время сна и бодрствования. А в таком
случае лучше иметь раздельные спальни.
Бенедикт не ответил. Проследил, чтобы
гроб установили там, где он хочет и, выпроводив слуг, изволил
раздеться. Аккуратно повесил в шарф кашемировое пальто, попутно
смахнув с него несуществующую пылинку. Бенедикт всегда одевался по
моде, не уставая следить за ее капризами. Красивый мужчина должен
быть красив во всем.
Оставшись в жилете поверх тонкой
рубашки и в ладно сидящих бриджах, он прошел, словно был хозяином
дома, в гостиную. Не торопясь разжег камин. Налив себе вина, сел в
кресло. Водрузив длинные ноги в дорогих балморалах на мягкий пуф,
задумчиво уставился на огонь.
– Я пошла спать? – спросила я,
поеживаясь.
– Сначала расскажи, что с тобой
произошло.
Я потерла ногу о ногу. Не сообразила
надеть тапочки, торопясь открыть дверь. Заметив, что я стою
босиком, Бенедикт отложил бокал и поманил меня.
– Садись на колени. Так и тебе, и мне
будет теплее.
Я послушно села, обхватив его шею
руками. Нечасто мне доводилось пялиться на него с такого близкого
расстояния. Обычно, стоило ему пройти в мою спальню и начать
раздеваться, я задувала свечу.
Не знаю, то ли воспитание, полученное
в пансионе при монастыре, делало меня такой стыдливой, то ли я
боялась, что любовник заметит несовершенство моего тела. И ноги не
такие длинные, как хотелось бы, и грудь – одно недоразумение, и
талия не так тонка, как у других девочек. Я ненавидела корсеты,
всегда халтурила и зашнуровывала их слабо, и в этом монахини видели
причину моей «толстой» талии.
Бенедикт же казался мне
совершенством. Боже, как же я любила его!
Хотя потомки и называли его дедом, он
был им пра–пра–пра... и выглядел максимум лет на сорок. Именно в
таком возрасте он перешел в иную ипостась, попав в плен к вампирам,
которых крошил хорошо отточенным мечом.
Кровососущие оказались с чувством
юмора и не стали выпивать славного рыцаря досуха. Они превратили
его в себе подобного. Нет хуже унижения стать таким же, за кем ты
охотился добрый десяток лет. Хорошо, что до похода на вампиров
Бенедикт обзавелся семьей, в которой жена беременела чуть ли не
каждый год. Конечно, когда он был дома, а не бегал по всему
королевству и близлежащим государствам в поиске врагов.