Дома я обнаружила в своей комнате
коробку с шикарным вечерним платьем нежного персикового цвета с
кружевным оперным манто и полным набором аксессуаров к нему: от
чулок до диадемы.
– Что это?
– Мы идем в «Голиаф» на оперу.
Название оперного театра
соответствовало зданию, находящемуся в центре города. Оно было
гигантским и сверкало золотом и огнями. Я точно не знала, но
поговаривали, что его построили на деньги графа.
– Ты решился показать меня миру? –
шепотом спросила я.
В зеркало заметила, как влажно
блестят мои глаза. Я готова была расплакаться от щемящего момента –
я достойная пара графу, раз он выходит со мной в свет. Это не
прогулка по набережной или романтическое блуждание по темным аллеям
городского парка. Это представление меня, вдовы, которая довела
мужа до сердечного приступа, местной знати.
– Невежливо будет жить в твоем доме и
ходить в театр с кем–то другим.
Я скрипнула зубами. Ну почему
Бенджамин такой упертый? Нет, чтобы сказать: «Я люблю тебя и хочу,
чтобы весь город знал об этом», он найдет самое простое и даже
чуточку обидное объяснение любому своему поступку.
– Сколько у меня времени, чтобы
подготовиться?
Бенджи вытащил из кармашка жилета
новомодный брегет – часы на цепочке. Щелкнув крышкой, изволил
сказать:
– Мы должны быть там в десять.
– Неужели спектакль так поздно
начинается?
– Нет. Мы пойдем к третьему акту. Так
положено.
– А что дают?
Я ни разу не была в нашей опере.
Родители умерли рано, в пансионе не практиковали выход воспитанниц
за ворота, а в замужестве... Оно окончилось полной катастрофой. Мне
было не до развлечений.
– Какая разница? – Бенджи пожал
плечами.
На самом деле, какая разница? Ему
просто приспичило выйти в свет с хорошенькой девушкой.
Оказывается, давали «Ромео и
Джульетта» Шарля Гунно. Из пяти актов мне удалось увидеть три
последних. Самые печальные. Я поклялась себе, что приду в «Голиаф»
и в одиночестве наслажусь полным спектаклем. Пусть среди знати
приходить к началу и считается моветоном.
Мы расположились в ложе графа, и весь
зал воззрился на нас в театральные бинокли. Поначалу я смущалась,
но постепенно действие захватило, и я отвлеклась. Бенджамин вел
себя соответственно положению – был скучен и чопорен.
В антракте я отправилась в дамскую
комнату, где застала весь женский цвет местной аристократии. Когда
я появилась, голоса моментально смолкли. Мне было неловко справлять
нужду в полной тишине, поэтому я поторопилась быстро завершить дело
и, помыв руки, удалиться.