В зеркале во всю стену я заметила,
как меня провожают глазами. Веера то трепетали, то вдруг замирали.
Многозначительные переглядывания поверх вееров или полуулыбки,
значение которых невозможно было разгадать, заставляли
нервничать.
У дам по нынешней моде волосы были
забраны наверх, чтобы открыть прекрасную линию шеи. Изящные головки
были украшены великолепными перьями либо сверкающими
драгоценностями. Я не стала перегружать себя блеском. Надела
бриллиантовые серьги и идущее в комплекте с ними кольцо.
– Вы видели? – кто–то из дам не
удержался. – Это же «Дева Персии»!
Как я чуть позже узнала, так
назывался бриллиант редкого нежно–розового оттенка, что сидел в
розетке моего кольца. Граф не дарит безделушек. У него все только
самое лучшее.
Я задрала подбородок и пошла сквозь
строй пудрящих носики дам. И едва не упала у выхода, наступив на
подол собственного платья. Но не моя невнимательность была тому
виной. Как раз наоборот. Меня поразило, что на шее одной из женщин
виднелся след от клыков вампира. Да, укус был тщательно припудрен,
а сверху лежало тяжелое и очень дорогое колье, но оно немного
сдвинулось, что позволило мне заметить тайное.
Я поторопилась оставить дамскую
комнату. Слезы сделали меня почти слепой, поэтому я кинулась к
первой же портьере и скрылась за ней. Мне мешал висящий на запястье
веер, поэтому я не сразу достала платочек. Прижав его к лицу, я
едва удержалась от рыданий.
Почему я решила, что Бенджамин
охотится на улицах города за простым людом? Смешно же представлять,
что он летучей мышью прыгает по крышам домов и всматривается в
окна, чтобы выбрать себе случайную жертву. Нет, он знает, где можно
гарантированно приятно провести время.
Та красивая женщина, может, и не
помнит, как страстно окончилось свидание с вампиром, но она знает,
кого подпускает к своему телу. Бенджамин неосторожно оставил укус в
видимой зоне, только поэтому я его заметила. Сделай он это чуть
ниже, там, где шелковистую кожу прикрывает корсет, и у меня не было
бы повода для ревности.
– Почему в его ложе вдова Грей, а не
ты?
Я зажала рот руками, чтобы не выдать
себя. В щель между бархатными портьерами мне было видно, что
разговаривают две женщины, и одна из них была той самой.
– Он пожалел бедняжку, – ее голосок
был очарователен. – Уже год, как ее муж застрелился. Пора снимать
траурные одежды. Ты же знаешь, какой наш граф альтруист. Даже
собаку пригреет. Если она, конечно, не бешенная.