— Отец, а если… — начал я, но он резко выпрямился и перебил
меня:
— Серёжа. — Голос его прозвучал мягче, но со стальными нотками.
— Завтра у тебя лекции. А у меня смена в шесть.
«Ладно, — подумал я, — сейчас расспросы ни к чему не приведут.
Но теперь я знаю, в каком направлении копать и куда смотреть».
— Как скажешь, отец, — пожал я плечами и принялся за работу. —
Давай лучше о космосе поговорим.
Мы продолжили таскать хлам под треск разваливающегося шкафа в
прихожей. Но теперь между нами висел не просто семейный секрет, а
целая вселенная невысказанного. Отец продолжал молчать, а я
отслеживал его малейшие реакции на вскользь брошенные слова на тему
космоса.
— Давай лучше про космос поговорим. Ты же «Марсианские хроники»
любил…
Отец фыркнул, но уголки губ дрогнули. В этот миг он снова стал
тем парнем с фотографии. Тем, чьи глаза горели живым огнём
энтузиазма и увлечённости.
— Брэдбери — фантазёр, — проворчал он, но уже теплее. —
Настоящее-то…
Голос его оборвался, будто споткнулся о невидимый порог. В
тишине вдруг отчетливо затикали ходики на кухне.
— Настоящее интереснее, сын, — закончил он, с силой дёргая
тумбу.
Когда мы вынесли всё из прихожей, отец вдруг обернулся в дверном
проёме, заслонив собой свет из кухни:
— Константин Петрович… — проговорил отец неожиданно тихо, будто
не хотел, чтобы нас подслушали. — Он в школе задачи по сопромату
решал быстрее всех. Даже преподаватель рвал волосы.
«Не цеховик ты, отец, — мысленно улыбнулся я, глядя на дверной
проём, в котором скрылась фигура отца. — Ты ведь даже трубку
зажимаешь, как микрофон в ЦУПе. Вот, что мне это напоминало, когда
я видел эту твою привычку».
Лампа под абажуром мерцала последние полчаса, как будто повторяя
ритм моих мыслей. Отец давно ушёл спать в комнату, оставив на столе
недопитую кружку чая с плавающей чаинкой-полумесяцем. Я перебрал
все аргументы, которые могли объяснить ту фотографию, но ответа не
нашёл. Даже тиканье ходиков на кухне звучало теперь иначе.
Сон пришёл под утро, короткий и тревожный. Снилась мне всякая
ерунда, в которой переплелись фрагменты из моей прошлой жизни и
этой. Проснулся я от резкого звонка будильника — его медная стрелка
дрожала на отметке 6:30.
«Проспал», — подумал я, вставая.
В кухне на столе уже дымилась тарелка с геркулесом. Мать,
закутавшись в платок возилась с чайником у плиты: