— Доказательства?
— Здесь. — Александр Арнольдович выложил протокол допроса
Синичкина — соучастника Морозова. — Также на фото Громова у убитого
Морозова с обратной стороны были отметки: дата полёта, время, схема
маршрута.
Зуев взял документы, словно проверяя их на вес.
— И куда нити ведут?
— Наверх, товарищ генерал-полковник, — капитан сделал паузу. — К
тем, кто имел доступ к…
Александр Арнольдович не договорил и так всё понятно и без слов.
Тишина повисла, как дым после выстрела. В окно забарабанили косые
капли дождя, словно кто-то пожелал добавить драматичности сцене.
Зуев откинулся в кресло, сложив руки на груди.
— Опасные выводы, Егоров. Очень опасные… Но если это правда —
орден тебе обеспечен. Если нет…
— Понимаю, товарищ генерал-полковник.
— Вторая новость какая? — Спросил генерал, поправляя рукав
форменного кителя.
— Речь пойдёт о молодом курсанте аэроклуба имени Чкалова —
Громове Сергее Васильевиче, — сказал Александр Арнольдович и достал
вторую папку.
***
Аэроклуб имени Чкалова.
Тушино.
Я вышел из кабинета Крутова, сжимая в руке газету с заметкой обо
мне, которую мне презентовал Павел Алексеевич со словами: «На
память!», и тут же наткнулся на Шапокляк. Секретарша сидела за
своим столом, словно гриф-часовой, и смотрела на меня так, будто я
только что разбил бюст Ленина в фойе. Губы её были поджаты в
ниточку, а пальцы нервно перебирали стопку конвертов.
— Здравствуйте, курсант Громов, — произнесла она, растягивая
слова, будто проверяя, не подменили ли меня шпионом. — Я вас
искала. Мне нужно передать вам письмо.
— Здравствуйте Валентина Генадьевна, — кивнул я, пропуская мимо
ушей её тон. — Раз нужно, значит, передавайте, — с улыбкой добавил
я и подошёл к её столу.
Злотникова встала с таким видом, будто поднималась на эшафот, и
потянулась к металлическому шкафу с надписью «Для входящей
корреспонденции». Порывшись в папках, достала конверт, слегка
помятый по углам, и протянула мне.
— Благодарю, — сказал я, сунув письмо во внутренний карман
гимнастёрки. Шапокляк что-то буркнула про «неблагодарную молодёжь»,
но я уже разворачивался к выходу.
Пока шёл к выходу из аэроклуба, я рассматривал конверт. Бумага
была обычной советской сероватой, чуть шершавой на ощупь — точно
такие же лежали в почтовом отделении у нас во дворе.
В левом верхнем углу чёрными чернилами было выведено: