— Теперь рассказывай.
Айдарбек чуть-чуть помедлил. Вздохнул и заговорил:
— Душманы пришли. Сказали, им нужны проводники. Я отказался. Но
когда они сказали, что убьют всех — Расул вызвался идти. Расул мой
первый сын. Он застал дни, когда я ещё по горам ходил. Расул со
мной ходил, когда стал уже мужчиной. Он горы знает. Расул говорил
душманам: я пойду вместо отца. Ну… ну они как узнали, что мы по
горам ходили, забрали всех — и меня, и Расула, и Джамиля.
— А Джамиль? — спросил я. — Он тоже ходил по горам?
Чувствовал я, что старик юлил. Он упорно не хотел рассказывать
нам о своём младшем сыне. Всячески избегал этой темы.
Горец не ответил сразу. Он сжал свои большие обветренные
губы.
— Он пастух. Не ходил проводником. Но пас овец высоко-высоко в
горах. Потому его тоже взяли.
Внезапно Айдарбек снова скривился от боли, даже скрипнул
зубами.
— Можно банг?
— Можно, — я решил его не мучать лишними расспросами касательно
сына. Видел, как тяжело даётся старому Айдарбеку наш разговор. Но
всё равно спросил: — Но сначала расскажи, кто с ними пошёл? Ты
видел тех душманов?
— Видел, — кивнул Айдарбек. — Только лица не видел. Они их
закрыли. Один был длинный, как палка. Глаз у него недобрый,
нечеловечий. Второй душман — маленький и крепкий, как пенёк.
Второй…
Старик указал на свою винтовку «Мосина», стоящую у стены рядом с
Сагдиевым. Докончил:
— С ружьём.
Мы переглянулись.
— Первый вооружён? — спросил я.
Айдарбек покачал головой.
— Не знаю. Я не видел. Но второй… У второго на ружье… — Он
задумался. Снова сморщил лоб глубокими складками. — У него
дурбин-назар.
— Что? — не понял Уткин. — Какой Назар?
— Дурбин-назар, — Айдарбек сделал руками жест, как бы показывая
трубу или цилиндр.
— Трубка? — спросил я.
— Да, — тот покивал. — Труба.
— Оптический прицел, — проговорил я тихо. — Значит, среди них
идёт снайпер.
— Плохо дело, — покачал головой Вася Уткин.
— А чего плохо-то? — возразил ему Сагдиев. — Там же Алим. У
Алима с собой плетка. Если что — он любому снайперу сто очков
вперёд выдаст.
— Если только, — я потёр слегка колючую от появлявшейся редкой
щетины щёку, — их не захватят врасплох. Ладно.
Я поднялся, протянул Айдарбеку его сморщенный, словно лицо
старика, мешочек.
— На тебе твой банг.
Старик торопливо принял его. Сунул пальцы внутрь, потом в рот.
Стал быстро жевать зёрна. Потом почему-то уставился на Ильяса.
Внезапно предложил и ему отведать своего дурмана.