Тот отмахнулся.
— Не, спасибо, отец, — сказал Сагдиев. — Я хоть и мусульманин,
но не дурманщик. Жуй себе спокойно свой банг.
— Опаздывают, — буркнул мне Вася, когда увидел, как я смотрю на
часы.
А между тем подходило уже два часа следующего дня.
Сегодня было ясно. Синее, безоблачное небо развернулось над
горами. Солнце стояло высоко. Пекло оно так, что прозеваешь —
получишь ожог. Тем не менее, стоило ему скрыться за каким-нибудь
горным хребтом, температура тут же падала. Холодало.
Светило мерно плыло по небу. Под его лучами скалы отбрасывали
чёрные, словно бы вырезанные ножом тени.
Воздух на хребтах, что были подальше, дрожал под палящим
солнцем. Тут и там возникали миражи: то тень вдали, будто бы от
вражеского снайпера, засевшего за валуном, то незнакомый силуэт
путника, следующего прямо между скальных выступов.
Я стоял на улице, на тропе. Осматривал окрестности.
Дул ровный ветер. Пусть сегодня был он не сильным, не
порывистым, но всё равно пронизывал до костей. А ещё — монотонно
шумел в скалах и ущельях. Шум этот соседствовал с ровным шуршанием
собственной крови, звучащей в ушах.
Сухой, разреженный воздух раздражал слизистую. Каждый вдох
давался с усилием.
Я уже чувствовал лёгкую головную боль, которую, впрочем, сам
себе приказал не замечать. К ней примешивалась сонливость.
Я понимал — это симптомы горной болезни, с которыми придётся
бороться, чтобы оставаться бдительным.
— Да, запаздывают, — согласился я.
Вася Уткин, вернувшийся только что от лошадей, посмотрел вниз, в
пропасть. Сказал:
— Если б на тридцать минут, ну на час, я бы ещё понял. Горы тут,
всякое может случиться. Но они и правда долго уже.
Вася сглотнул, придерживая фуражку от ветра, чтоб не унесло.
— Что делать-то будем? Ждать?
Сагдиев выбрался из пещеры. Спросил:
— Воды принёс?
Вася сунул ему свою полную родниковой воды фляжку.
— Продезинфицировал?
— А то ж, — кивнул Уткин.
— Как там старик? — обернулся я к Ильясу.
К утру Айдарбеку стало хуже. Нога опухла, началась лихорадка.
Если затянуть с помощью — может пойти гангрена. Ждать было
нельзя.
— Бредит, — буркнул Сагдиев. — От анальгина отказывается.
«Семечки» свои всё жуёт. Ну что там? Не видать наших-то?
Я ему не ответил. Прикрыл глаза рукой. Глянул вверх по тропе.
Под сильным на такой высоте солнцем она казалась ослепительно
белой.