Молоко было холодным и пахло травой. И печенье оказалось не
засохшим, как можно было ожидать от хозяйки такого дома. Оно было
свежим, сладким и с сильным запахом топленного масла. Словно
женщина лучшее, что было в доме, отдала ему. И Вик хотел хоть
что-то вернуть ей. Потому что это было правильно.
Она неопределенно пожала плечами и отвернулась к шкафу.
Вик прикрыл глаза и почти не почувствовал, как мир, качнувшись,
уместился в оконный проем.
Во дворе был колодец. Двор был запущенным и без разноцветных
реечек, разделяющих грядки на сектора. Но там был огород. И
теплица. И курятник, который Мартин внимательно осмотрел. Курятник
был таким же потемневшим, как и дом, но его конструкция разительно
отличалась от маленького сарайчика у них во дворе. Он был похож
скорее на небольшой домик, почему-то с окошком, затянутым плотной
мутной пленкой. Снаружи к курятнику примыкал загон, обтянутый
мелкоячеистой ржавой сеткой.
Мартин вымыл окна, вытряхнул половики и кое-как прикрутил
болтающуюся дверцу кухонного шкафа. Вик предлагал помочь, но Мартин
торопился – снаружи все чаще слышались детские голоса. Время
близилось к обеду. Видимо, кто-то закончил обязательные утренние
работы, кто-то вернулся с рыбалки. Но главное – дети уже собирались
в ватаги и нужно было постараться избежать если не столкновения с
ними, то, по крайней мере, конфликта.
На столе лежала тяжелая книга в черной обложке, с измятыми
сыростью желтыми страницами. Сверху – большая коробка мела и пакет
с печеньем. Мартин, ополоснув руки и лицо, начал упаковывать книгу
в сумку. Женщина сидела за столом и тоскливо наблюдала за ним.
– Уважаемая, подскажите… зачем в курятнике окна?
– Ты не спросил, не темно ли курочкам в домике, малыш, –
бесцветно отметила женщина.
Мартин снова почувствовал легкую тревогу. Но быстро успокоился.
Много ли взрослых способны разгадать такую загадку? Если не
выделяться? Если скрывать ее?
– Окна нужны потому, что в темноте куры плохо несутся. Передай
своему занятому отцу.
– Спасибо вам, – сказал он, закидывая на плечо резко
потяжелевшую сумку.
– Приходи через три дня, – напомнила женщина, не встав из-за
стола, чтобы его проводить.
Мартин со смешенным чувством облегчения и сожаления выскользнул
на улицу и плотно затворил за собой дверь.
То, что он увидел, сделало легкую тревогу от недосказанности
женщины чем-то совершенно незначительным.