— Таки не дамся! Шлемазлы проклятые! — доносился его сдавленный,
но полный отчаянной решимости писклявый голос.
Хунхузы — оборванцы в старых ватных халатах, бараньих тулупах и
кожаных куртках — явно не ожидали такого дружного и яростного
отпора. Они привыкли к тому, что мирные караваны при их появлении
впадают в панику, и рассчитывали на легкую добычу. Но сегодня они
столкнулись не с купцами, а с людьми, которым терять было уже
нечего, кроме собственной жизни да последней надежды, которую
олицетворяло это проклятое серебро.
Я сам, выхватив тесак, бросился туда, где схватка была самой
жаркой. Один из бандитов, размахивая саблей, пытался прорваться к
верблюдам, оттесняя наших монголов. Я налетел на него сбоку,
парировал неуклюжий удар, поднырнул под его руку и коротким, точным
выпадом полоснул его по незащищенной шее. Хунхуз захрипел, заливая
землю темной кровью, и грузно осел наземь.
Потеряв несколько человек убитыми и ранеными, монголы тоже не
зевали, их стрелы находили цели в темноте, и видя, что скот им не
угнать, а отпор становится только злее, бандиты дрогнули. Раздался
пронзительный, режущий ухо свист — сигнал к отступлению. Оставшиеся
в живых хунхузы мгновенно прекратили бой и, как призраки,
растворились в ночной степи так же быстро и бесшумно, как и
появились.
Все стихло. Только тяжело, прерывисто дышали люди да испуганно
фыркали и переступали ногами потревоженные животные. Адреналин еще
бил в висках, руки слегка подрагивали. Тяжело дыша, мы собрались у
спешно раздуваемого костра. Осмотрелись. На утоптанной земле вокруг
лагеря остались три или четыре тела хунхузов. Один из монголов был
ранен стрелой в плечо, но, осмотрев рану, лишь махнул рукой — не
тяжело. Ему тут же что-то промыли и туго перевязали. Из наших, к
счастью, никто серьезно не пострадал — отделались синяками,
ссадинами да царапинами. Тит рассек костяшки пальцев о зубы одного
из бандитов, Сафар получил болезненный, но неглубокий порез саблей
по спине, когда уворачивался от удара.
Хан подошел к нам. Окинул меня и моих товарищей долгим,
внимательным взглядом. Его обычно непроницаемое, выдубленное
ветрами лицо выражало явное уважение.
— Хунхузы, — коротко сказал он, кивнув на темнеющие в стороне
тела. — Плохое место здесь. Много бандитов. Вы — хорошие воины.
Батыры! Вместе — сила!