Мы молча переглянулись. Эта ночная схватка отрезвила и сплотила
нас еще больше, напомнив насколько опасна эта земля, где жизнь
человеческая стоила дешевле кирпича чая, а право слишком часто
определялось лишь силой оружия.
Наше серебро по-прежнему жгло руки, а путь к Гайнчжуру был еще
долог. Но теперь мы знали одно — просто так мы свою жизнь и свою
последнюю надежду не отдадим. До рассвета никто больше не смыкал
глаз: взбаламученная кровь не давала уснуть. Стиснув зубы, мы были
готовы двигаться дальше, вглубь бескрайних монгольских степей.
Большая дорога на Гайнчжур, напоминавшая скорее широкую, пыльную
просеку, петляла по выжженной солнцем долине. Она то терялась среди
густых зарослей серого, колючего кустарника, то ныряла в зеленые
островки возделанных полей, то и дело ветвясь на едва заметные
тропы, уводящие к разбросанным тут и там фанзам.
Монголам-проводникам, несмотря на их опыт, приходилось постоянно
останавливаться, всматриваться в далекие, синеющие на горизонте
сопки-ориентиры и расспрашивать редких встречных, чтобы не сбиться
с пути.
Всюду виднелись приземистые китайские фанзы, слепленные из
необожженной глины с соломой, с характерными плоскими, чуть
загнутыми крышами. Возле них копошились люди. Стояла пора полевых
работ, и китайцы, согнувшись в три погибели под беспощадным
солнцем, усердно трудились на своих крохотных наделах.
Местность здесь считалась плодородной, и каждый клочок земли был
обработан с невероятным тщанием. При виде нашего каравана крестьяне
выпрямлялись и с нескрываемым любопытством разглядывали проезжих,
нередко заговаривая с Ханом, расспрашивая, откуда и куда мы держим
путь, что везем...
— Смотри-ка, Курила, — толкнул меня в бок Софрон, кивая на
согнутые спины, — пашут не разгибаясь от зари до зари. И живут-то,
погляди, в каких хатах нищих. А все одно — хозяева на своей земле.
Не то что наш брат подневольный…
— Таки работают как муравьи! — вставил Изя, с профессиональным
интересом наблюдая за торгом Хана с местными. — А своего не
упустят, я вас умоляю! С них копейку лишнюю не слупишь! Ушлый
народец!
Все чаще попадались встречные караваны с чаем, легкие
двухколесные повозки с китайцами в синих халатах, скрипучие
грузовые арбы, запряженные лохматыми волами. Брели верблюды и
ослики, навьюченные хворостом и зерном. Проносились всадники на
выносливых монгольских лошадках. Воздух полнился скрипом колес,
криками погонщиков и звоном верблюжьих колокольчиков.