— Пронесло… — выдохнул Софрон,
вытирая пот со лба.
— Еле-еле, — пробормотал я, чувствуя,
как дрожат руки.
Левицкий же наконец выдохнул, он, как
Руковишникова увидал, догадался тут же спрятаться за спины других
каторжан, чтобы лишний раз не маячить перед конвойным офицером.
Да и как его сюда занесло? Может, с
новой партией арестантов прибыл.
Хан молча кивнул и пришпорил коня. Мы
поспешили за ним, подгоняемые не только пылью дорог, но и ледяным
взглядом офицера Рукавишникова, который теперь наверняка будет
искать нас с удвоенной энергией. Путь в Китай стал еще более
желанным и еще более опасным.
Встреча с Рукавишниковым подхлестнула нас почище любого кнута.
Мы гнали лошадей почти без отдыха, сворачивая с больших дорог на
едва заметные тропы, которые указывал Хан. Бурят двигался с
какой-то сверхъестественной уверенностью, словно читал эту землю
как открытую книгу. Страх погони сидел в нас так глубоко, что даже
короткие привалы для кормежки лошадей и скудной трапезы казались
непозволительной роскошью. Тит, которому Левицкий кое-как перевязал
раненое плечо, стоически терпел боль. Остальные молчали, каждый
погруженный в свои невеселые думы.
Через несколько дней бешеной гонки, когда кони наши уже
откровенно выдыхались, а мы сами едва держались в седлах от
усталости, Хан наконец объявил, что мы приближаемся к условленному
месту близ Нерчинска. Это была не сам город, а скорее одна из тех
полулегальных заимок, где велась тайная торговля. Сюда, по словам
Чижа, должен был заглянуть караван Лу Циня.
Под покровом ранних сумерек мы достигли нескольких приземистых
строений. Чиж и Щербак, оставив нас с Ханом и лошадьми чуть
поодаль, скрылись в одном из домов. Ожидание тянулось мучительно.
Наконец, они появились, ведя за собой невысокого старого китайца в
темном халате и маленькой круглой шапочке. Это был он — Лу
Цинь.
Он молча оглядел окинул цепким взглядом.
— Эти люди, господин Лу, — начал Чиж, выступая посредником, —
хотят идти с вашим караваном. Говорят, есть чем платить. Им очень
надо покинуть здешние места.
Я шагнул вперед, держа наготове облюбованный слиток.
— Господин Лу Цинь, — обратился я, стараясь говорить четко. — Мы
просим вашего содействия. Мы заплатим.
Лу Цинь перевел на меня взгляд своих узких глаз. С нашей
последней встречи его русский не улучшился, он говорил отрывисто, с
сильным акцентом, часто помогая себе жестами.