Тэкклби что-то отрывисто бросил
Тарановскому, и тот, облегченно вздохнув, знаком велел одному из
слуг принести большой просмоленный деревянный ящик, туго обвязанный
просмоленными же веревками, с выжженным на боку клеймом какой-то
гонконгской торговой компании.
В обмен я отдал англичанину
оговоренное количество нашего «самородного» серебра, которое Изя
тщательно взвесил на предусмотрительно прихваченном из наших
запасов безмене. В продолжении всей операции руки у Изи слегка
подрагивали, но он держался молодцом.
— И еще, пан Станислав, — сказал я
как можно более небрежным тоном, когда сделка была завершена и ящик
с опиумом стоял у наших ног, источая слабый, но характерный пряный
аромат, — хочу попросить еще об одной услуге. Мы тут отправляемся в
дальний путь, поклажи у нас прибавилось, и нам бы не помешало
некоторое количество пустых ящиков. Таких же крепких, как этот.
Штук десять-пятнадцать нас бы вполне удовлетворило. Если надо, мы
заплатим!
Тарановский снова перевел мою просьбу
англичанину. Тот пожал плечами — пустые ящики его, видимо,
совершенно не интересовали: главное, он получил свое серебро и
уверовал в существование мифической шахты.
И вскоре носильщики притаранили нам
полторы дюжины крепких пустых ящиков, пахнущих смолою и сладковатым
опиумным дурманом, снабженных все тем же клеймом гонконгского
торгового дома.
«То что доктор прописал», — подумал
я, представляя, как в этих ящиках будет путешествовать наше
основное сокровище, надежно укрытое от любопытных глаз.
Когда мы вернулись в свою каморку с
драгоценным и опасным грузом — ящиком опиума и целым штабелем
пустой тары, — товарищи встретили нас напряженным, выжидательным
молчанием. Воздух в комнате, казалось, можно было резать ножом.
— Ну что, Курила? С Богом?
Получилось? — хрипло спросил Софрон, его рука непроизвольно сжимала
рукоять ножа.
— Получилось, — кивнул я, с
преувеличенной осторожностью ставя тяжелый ящик на земляной пол. От
него исходил тот самый запах, который я уже успел запомнить —
густой, сладковато-пряный, немного тошнотворный.
— Вот. Наш пропуск в Ханьхэхэй. И вот
еще, — я указал на пустые ящики. — Пригодится… кое для чего!
— А про шахту что? Спрашивал,
живоглот? — поинтересовался Захар, его глаза горели
нетерпением.
— Спрашивал. И еще как! Интересуется
сильно. Я сказал, что пока не готовы говорить об этом, мол, дело
деликатное. Но он явно на крючке. Посмотрим, может, мы и остальное
серебро ему потом таким же манером продадим… А пока пусть думает,
что у нас действительно есть неиссякаемый источник. Может, еще
пригодится нам этот напыщенный англичанин!