Воздух был густо пропитан запахом пыли, верблюжьего пота,
кислого кумыса и едкого дыма костров, сложенных из аргала —
высушенного верблюжьего навоза.
Хан коротко переговорил со старшим караванбаши, указав на нашу
разношерстную компанию. Тот окинул нас равнодушным, чуть
прищуренным взглядом и молча кивнул. Возможно, наше присутствие
было согласовано заранее — по крайней мере, оно не вызвало у него
ни удивления, ни особенного интереса.
Нам выделили пару свободных лошадок, а мешки с серебром под
бдительным присмотром Тита навьючили на одного из верблюдов.
С первыми лучами солнца караван тронулся на восток, в самую
глубь Маньчжурии. Путь наш лежал через холмистую степь, покрытую
редкой, жесткой, уже начинающей желтеть травой и низким, колючим
кустарником. Пыль стояла столбом: мелкий, желтоватый песок,
поднятый сотнями ног и копыт, висел в воздухе бурой завесой,
забивался в глаза и нос, скрипел на зубах. Верблюды шли медленно,
величаво покачиваясь из стороны в сторону, словно корабли в этом
пыльном степном море.
Мы старались держаться вместе, чуть поодаль от основной массы
каравана. Левицкий с нескрываемым любопытством аристократа
разглядывал и монголов, и этих странных, горбатых животных. Изя
Шнеерсон то и дело охал, отплевывался и причитал:
— Ой-вэй, ну и пылища! Таки вся Одесса бы чихнула от того, что
уже попало в один мой бедный нос! Когда мы уже приедем куда-нибудь,
где можно будет по-человечески умыться?
Софрон и Захар ехали молча, внимательно озираясь по сторонам.
Сафар, казалось, чувствовал себя в этой степной вольнице как рыба в
воде, спокойно и внимательно следя за дорогой. Тит ехал рядом с
нашим верблюдом, не спуская глаз с драгоценного груза.
Местность поначалу мало отличалась от привычного нам Забайкалья
— те же невысокие сопки с мягкими очертаниями, поросшие лесом, те
же превосходные луга на пологих склонах. Вдали иногда мелькали
стада грациозных антилоп-дзеренов. Левицкий, в котором проснулся
охотничий азарт, предложил было подстрелить парочку на ужин, но Хан
лишь усмехнулся:
— Дзерен близко не подпустит. На полверсты не подойдешь! Из
ружья не достать...
Мы приуныли — дичи хотелось, но с нашим гладкоствольным оружием
это было действительно нереально.
Ночи здесь были теплее, чем на том берегу Аргуни. Степь расцвела
ковром алых маков и нежно-розового тамариска. На привалах мы
разбивали лагерь неподалеку от монголов Хана, чей опыт внушал
уважение. У костров варили густой чай — с молоком, солью и
кусочками бараньего жира. Ели вяленую баранину, пресные сухие
лепешки и сладкие круглые пончики-баурсаки, жареные в кипящем жиру.
Однажды вечером, когда мы сидели у огня, поднялся сильный ветер. Он
завывал в степи, трепал полы наших одежд, задувал пламя костра.