— Не желаете пройти на позиции, чтобы мы не только на словах с
вами разговаривали, но и прочувствовали то, как можно действовать?
— мои слова звучали как вызов.
— Труса никогда не праздновал и не собираюсь это делать, — гордо
заявил Эдуард Иванович.
— Нам нужно с вами друг друга понимать лучше. Я нисколько не
сомневаюсь в вашей смелости. Я хотел бы, чтобы вы прочувствовали
возможности моего полка. Видите ли, никто не верит, что мы можем
добиваться больших результатов, — сказал я, наливая из чайника
горячий кофе.
Мы пробирались вперёд по извилистому лабиринту окопов, минуя
один за другим блиндажи. И всё-таки одно из главных оружий любой
войны уже в этом времени — это лопата. Уже на подступах к
передовому форту, который носил имя Араб-Табия, окопы уходили
вглубь земли, и некоторое расстояние можно было пройти даже под
землёй.
— Уже здесь можно заложить мины! — рассматривая позиции врага
невооружённым взглядом, находясь буквально в трехстах шагах от
передового форта, восклицал Тотлебен.
— Хоть сегодня вечером, — бахвалился я.
— Как же не вовремя случилось это ранение с командующим. С кем
же согласовывать взаимодействие между генералами при штурме? —
сокрушался Эдуард Иванович.
— Увы, сударь, но сие нужно решать вам. Со своей стороны, я
обещаю, что выстрелов с форта будет крайне мало. Может, удастся и
вовсе их избежать, — сказал я и подозвал к себе одного из лучших
стрелков моего полка — Елизара.
— Да, вашбродь! — отозвался молодой казак.
— Троих наблюдателей на башне видишь? Один стоит посерёдке и всё
никак не отложит свою подзорную трубу, нас рассматривает. Убери
его. Надоел, аж спасу нет, горше горькой редьки, — куражился я.
Елизар отошёл немножко в сторонку. Стрелок облокотился о край
окопа, навёл резкость в своём оптическом прицеле.
— Бах! — последовал выстрел, потом ещё два.
Два мужских тела кулем свалились с башни, а один — это было
отчётливо видно в зрительную трубу — завалился назад, во внутрь
башни. Страйк! Жаль только, что в бою так может и не получиться.
Волнение, спешка.
— Господин инженер-майор, я вас убедил? — спросил я после того,
как Тотлебен высказал своё восхищение меткостью стрелка.
— И много у вас таких стрелков? — задумчиво спросил
Тотлебен.
— Такой один. Но есть другие, тоже стрелять умеют, — сказал я,
наблюдая, как Эдуард Иванович морщит лоб и прикусывает нижнюю губу
— наверняка о чём-то размышляет.