И по башке себя пальцем постучал.
Дамочки — ох, ах. Бабулька аж прослезилась. Говорит:
— С чего же ты живёшь, голубь?
— С диплома университетского живу, — отвечаю. — Ныне я офицер,
работаю по сыскной части.
Пока они удивлялись, цапнул с подноса бокал с шампанским,
пироженку в рот засунул и смылся.
Но недалеко ушёл: девчонки поймали. Двойняшки в белых
платьишках, дочки князя Голицына. Ах, щебечут, бонжур-абажур,
сделайте запись в альбом, очень просим!
И девчачий альбомчик мне под нос суют, весь в ленточках и
цветочках.
Блин! Ну ясное дело, раньше ведь бложиков и всяких сетей со
своими страничками не было. Где девчонкам с кавалерами общаться?
Странички строго бумажные, пишут пером и чернилами. Стишки всякие
на полстраницы, сердечки, цветочки-василёчки…
Как тут откажешь? Взял я альбом, присел с девчонками на козетку.
Они мне перо подсунули, чернильницу — чернила красные, синие,
зелёные, на выбор.
Сели с двух сторон, через плечо заглядывают, локонами щекочут.
От одной розами пахнет, от другой ландышем.
За ними старая дева притащилась, стоит, как стражник.
Обязанность такая — за девчонками следить, чтобы всё прилично
было.
Ладно, взял я перо, в цветные чернила окунул, стишок вывел.
Красиво, с завитушками:
«Наплывала тень… Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:
«Я пробрался вглубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шёл мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города…» © Н. Гумилёв «У камина»
— Ох, ах, — щебечут, — какие прелестные строки! Как загадочно!
Таинственно! Шарман! А кто поэт? Неужели вы сами?
Даже стражница, старая дева, придвинулась и давай вздыхать,
томно так.
— Прошу прощения, — отвечаю, — поэт не я, разрешите откланяться.
Дела!
И сбежал в гардероб.
Вот досада, не успел — инженера уже выставили вон. И след
простыл. Лакей у входа только головой покачал, типа — ничего не
знаю, стою, двери охраняю. А у меня даже мелкой монетки нет, чтобы
на лапу дать за информацию. Вся моя одёжка вместе с деньгами и
документами осталась во дворце, где меня во фрак новый засунули. В
суете и обалдении после ареста я про деньги даже и не вспомнил.
Так что сказал лакею:
— Шубу подай, любезный. Извозчика, да поживее!
Шубу мне во дворце перед поездкой выдали, отняли у кого-то из
придворных и на меня накинули. Даже не знаю, чья, но тёплая. На
волчьем меху.