Фергюс Фаррел оружие не любил и хранил эти два пистолета скорее из сентиментального чувства: они когда-то принадлежали его родному отцу. И Джемма боялась, что они вряд ли пригодны к использованию...
– Бенет, наверное, голоден, вот и плачет. Куда же пропала Гарнет? И что будет с ней, если девушку найдут в доме? – к тому же волновалась она.
– Не думаю, что её кто-нибудь тронет: эти люди явились только за вами.
– Боже мой! – Джемма прижала к себе хрупкое тельце, словно ребенок был тем щитом, что был способен укрыть её от целого мира. – Неужели они зайдут так далеко, что ворвутся в мой дом?
И тут же получила ответ, услышав, как грубые башмаки загромыхали по паркету за дверью. Смелая по природе, в этот момент Джемма действительно испугалась. Стоит Бенету закричать, выдать их – и её потащат из дома, как ведьму. Разожгут костер тут же, из ее собственных дров и расправятся с ней, нисколько не сомневаясь в содеянном! Ребёнок кряхтел, тычась ей в грудь, как котёнок, и Джемма укачивала его, молясь, чтобы это безумие прекратилось.
Хэйвуд же, зарядив пистолеты, отодвинул портьеру и глянул в окно, надеясь увидеть, что творится на улице. Джемма подумала, что без него давно бы попала в руки толпы: просто не стала бы убегать, искренне веря, что любую проблему можно решить разумной беседой. Но сегодня вера в разумное в ней пошатнулась...
Тонкий луч света, скользнувший через окно, пробежал по стене и, преломившись в гранях прозрачного аквамарина у Джеммы на шее, вдруг брызнул веселыми бликами в разные стороны. Маленький Бенет, распахнув заплаканные глазенки, кажется, тоже их увидал, и Джемма, тряся камнем перед его крохотным личиком, не сразу заметила, как подернулась рябью поверхность венецианского зеркала, а камень, такой же аквамарин, вставленный в навершие рамы, чуть приметно, но засветился. Когда же заметила, так и застыла, приоткрыв рот...
– Ч-что... что это такое? – прошептала чуть слышно.
– Где? – Хэйвуд обернулся к ней, опуская портьеру. И рябь тут же исчезла...
– Отодвиньте портьеру! – велела Джемма порывисто. – Быстрее!
– В чем дело? – откликнулся Хэйвуд, но сделал, как она попросила. И, заметив, куда она смотрит, и сам глянул в зеркало...
… Там, за тонкой рябью бегущей поверхности, проступил четкий образ какого-то дома. Старой хижины с облупившейся штукатуркой... И затянутым паутиной окном, за которым светило яркое солнце.