Сам кричавший ждать обещанной
лестницы не стал и слетел к нам в яму соколом. И в ней сразу стало
тесно — шумный и нетерпеливый, он только что не вприсядку пустился
по подвалу:
— Думал — опоздали мы, княже! Как
получил весть, что будто запороли тебя рогатиной Изяславовы псы —
не стал дожидаться остальных. Поднял Всеволодовых воев, что возле
Подола стояли, да сюда скорей, - тараторил он, а в серых, чуть
раскосых глазах, и впрямь похожих на рысьи, светилось искреннее
счастье.
— Рад тебе, Гнатка! - произнёс моим
голосом широко улыбнувшийся Всеслав.
— Здравствуй, дядько Гнат! -
поддержали сыновья.
А вот обняться в честь встречи после
долгой разлуки не вышло — когда он попёр на меня, растопырив
ручищи, рыча по-медвежьи, вперёд шагнул Роман, старший:
— Не спеши, дядько. Ранен отец,
потом обнимешься. Обожди, я хоть верёвку какую найду обвязаться
ему, поможете выбраться, по такому всходу несподручно ему
будет.
Я глянул за спину старого друга, где
в землю упиралась половина сосны, распущенной вдоль, в которой с
полукруглой стороны были выбраны ступени в четверть бревна. Да, по
такому трапу и с двумя-то руками поди взберись. Хотя Ромка вон
взлетел белкой. Здоровенной, грязной и тощей белкой.
— Где ранен?! - Гнат схватил было
меня за плечи, чтобы повернуть к Солнцу и рассмотреть внимательнее,
но я взвыл и отшатнулся. Пальцы у него были — только гвозди в косы
заплетать, да одним он как раз почти в рану и попал.
— Тише ты, торопыга! Эти не взяли,
обидно будет, если ты за них всю работу сделаешь, - выдохнул я,
стараясь унять сбитое болью дыхание.
— Ах, сволота! Княжью кровь
пролили?! Мало того, что крестное целование преступили, так ещё и
сгубить родича надумали?! Ох и погуляет теперь пламя красным
петухом по Горе́ да по Подолу! Отплатит, с лихвой отплатит Изяслав
за грехи! - судя по глазам Рыси, потемневшим, как небо перед
грозой, и переживал, и угрожал он совершенно серьёзно.
— Что там, на воле-то? -
отдышавшись, спросил я.
— Юрий привёл наших с Полоцка, кого
собрать смог, все здесь уже. Часть к латгалам ушла, часть к води*,
часть в смоленских лесах сидит, слова твоего ждёт.
— Дома как? - спросил я неожиданно,
кажется, для всех: Глеб и Гнат посмотрели с удивлением, и даже
князь внутри меня будто оторопел.
— Спокойно дома. Княгиня-матушка
жива-здорова, мальчишку родила, Борисом крестили. А нарекли
Рогволдом, как ты и велел, - медленно ответил друг, глядя на меня с
каким-то не то подозрением, не то сомнением. - Да об том, княже,
можно и после поговорить, когда трёх Ярославичей на одном суку́
повесим над костром.