— Верно говоришь, Рысь, -
подключился Всеслав, снова будто отодвинув меня от «штурвала». Да и
вправду, куда мне с моими неактуальными ценностями лезть? Тут того
и гляди гражданская война разгорится, а я личные вопросы задаю, да
при детях ещё. Обрывки мыслей князя давали понять, что этот
разговор и впрямь был не ко времени.
— Отец, хватай, вкруг пояса
обвяжись, что ли, - раздался сверху голос Ромки, а под ноги упала
петля толстого пенькового каната.
То, что вокруг поруба наверняка тьма
народу собралась, было понятно даже мне. И смотреть им, чтоб потом
во всему городу и округе разнесли, как Всеслава Полоцкого из ямы на
верёвке вытягивали, как сома из-под коряги, вряд ли следовало.
— Давай-ка к брату бегом, - буркнул
я младшему. Он кивнул и так же по-беличьи взлетел по бревну наверх.
Да, угол-то тут явно не под сорок пять градусов, сильно покруче
будет.
Я попробовал подвигать левой рукой.
Получилось, хоть и через боль. Лоскут сыновней рубахи за ночь
намертво присох к ране, может, и выдержит?
— Гнат, ступай позади. Падать если
начну — поддержи незаметно, - вполголоса проинструктировал князь
своего ближника. Тот напряжённо кивнул, не сводя глаз с
вертикального красно-бурого пятна на ткани, как раз напротив
сердца. Но уточнять ничего не стал, просто шагнул следом.
Всё-таки тренированное тело воина —
это потрясающий эффективный и отлаженный механизм. Когда в юности
боксом и лёгкой атлетикой занимался, отметил. И когда постарше стал
и на тяжёлую атлетику переключился — лишь уверился в этом. А
работая со спортивными и военными травмами, а особенно с
реабилитацией после них, ещё и подкрепил уверенность теоретическими
и практическими данными. Вот и сейчас, организм, чувствуя
ограничения подвижности слева, будто сам перенёс центр тяжести так,
чтобы ни хвататься, ни махать левой рукой не требовалось. А ещё
удивили пальцы на ногах, что будто звериные лапы, чуяли каждый
выступ и каждую щепку на вырубленных ступенях и натуральным образом
хватались за них. На площадку великокняжеского двора, освещённую
ярким, хоть и нежарким осенним Солнцем, запруженную сверх всякой
меры разгорячёнными людьми я, конечно, не взлетел, как сыны. Но
поднялся сам, без шестов и верёвок. Ещё и руку правую протянул,
помогая Гнату выбраться.
— Всесла-а-ав!!! - разнеслось моё
имя по подворью и разлетелось, казалось, во все концы Киева,
подхватываемое и передаваемое народом.