Цинизм был его броней. Эмоции – слабостью, которую он не мог
себе позволить. Он видел слишком много грязи, слишком много
предательства, слишком много раз человеческая жизнь обесценивалась
до статистической погрешности в отчетах. Спасать мир? В его мире не
было мира, который стоило бы спасать. Были лишь интересы,
контракты, цели.
И все же… у него было одно исключение. Одна брешь в его
броне.
Холкомб.
Он нашел его щенком, выброшенным на помойку в одном из
промышленных районов после очередной «зачистки» территории под
новый корпоративный комплекс. Грязный, тощий, испуганный бультерьер
с одним порванным ухом и глазами старого философа. Карабин тогда
возвращался с очередного «заказа», и что-то в этом маленьком,
никому не нужном существе зацепило его. Он подобрал его, выходил,
вылечил. И Холкомб стал его единственным настоящим другом в том
холодном, расчетливом мире.
Его квартира – аскетичное, высокотехнологичное убежище на одном
из верхних этажей безликого небоскреба – была их крепостью. Холкомб
не требовал многого. Он просто был. Встречал его у двери тихим
ворчанием, клал тяжелую голову ему на колени, когда он часами
просиживал перед мониторами, анализируя данные или планируя
следующую операцию. Его присутствие было якорем, напоминанием о
том, что даже в самом сером мире есть место для чего-то…
настоящего. Простого. Безусловного.
Фотография… теперь он вспомнил. Это был не артефакт,
перенесшийся с ним сквозь вселенные. После того, как первый шок от
попадания в тело Барри Аллена прошел, и он осознал весь ужас своей
ситуации – чужой мир, чужое тело, потеря всего, что он знал, –
первой, самой мучительной болью была потеря Холкомба. Он не знал,
что случилось с псом. Остался ли он один в той пустой квартире?
Ждал ли его? Эта мысль разрывала его изнутри похлеще любых
физических травм.
И тогда, в своем первом импровизированном убежище, в заброшенной
лаборатории полицейского участка, он сделал это. Не спал несколько
суток, используя новообретенные способности своего мозга,
работающего со скоростью света, и все доступные ему программы для
3D-моделирования и реконструкции изображений. Он восстанавливал
образ Холкомба по памяти, по каждому пикселю воспоминаний. Текстуру
его короткой белой шерсти, темные пятна вокруг глаз, смешную
складку на лбу, когда пес на что-то усиленно думал. Он воссоздал
его. Распечатал на стареньком принтере, который «позаимствовал» из
канцелярского отдела. Эта фотография была не просто напоминанием.
Она была его личным чудом, его вызовом новой реальности.
Доказательством того, что он не сдался.