— Я поговорю с ними, — неожиданно для себя решил я.
Джеймс удивленно приподнял седые брови:
— Не хочу занимать ваше ценное время, мистер Стерлинг. Мисс
Говард может перенаправить их к одному из младших
консультантов...
— Нет, это займет всего несколько минут, — я направился к
приемной, поправляя запонки из платиновой десятицентовой
монеты.
Когда я подошел, девушка первой заметила меня и торопливо
отложила журнал. Ей было, должно быть, около двадцати лет, с
золотистыми волосами, собранными в простую прическу, и большими
зелеными глазами на серьезном, изящно очерченном лице. На коленях
она держала потертую кожаную сумочку, сжимая ее с такой силой, что
костяшки пальцев побелели.
— Доброе утро, дамы, — я слегка поклонился. — Я Уильям Стерлинг,
управляющий партнер. Чем могу помочь?
Женщина постарше, в ней угадывалась мать девушки, те же тонкие
черты лица, уже изрезанные морщинами забот, выпрямилась еще
сильнее, если это было возможно.
— О, тот самый Стерлинг? Простите за беспокойство. Этот
джентльмен уже объяснил, что мы, скорее всего, не подходим под ваши
требования, — ее голос звучал мягко, с легким акцентом Среднего
Запада. — Уже уходим.
— Нет, пожалуйста, — вмешалась девушка, и я заметил нотки
отчаяния в ее голосе. — Мы проехали весь путь из Бруклина. Хотя бы
выслушайте нас.
— Конечно, — я указал на диванчик в углу приемной, подальше от
ушей сотрудников. — Присаживайтесь, прошу вас.
Мы устроились в относительном уединении. Мать разгладила складки
на платье, а дочь открыла сумочку и достала конверт, бережно
завернутый в тонкий носовой платок.
— Меня зовут Кэтрин Деннинг, — представилась девушка, — а это
моя мать, Элизабет Деннинг. Мы... у нас есть некоторые
сбережения.
Так, что там в конверте? Впрочем, я уже и так догадывался об
этом.
Кэтрин Деннинг положила конверт на столик между нами, как будто
это был ценнейший артефакт.
— Пятьсот тридцать семь долларов и шестьдесят центов, — объявила
она с гордостью, смешанной с неловкостью. — Это все, что мы смогли
отложить за три года. Отец умер в двадцать шестом, и мы с мамой
работаем на текстильной фабрике «Бруклин Гарментс».
Я почувствовал, как что-то сжалось в груди. Пятьсот тридцать
семь долларов и шестьдесят центов. Сумма, которую я мог спустить на
одну бутылку шампанского, не задумываясь. Для них это были годы
экономии, отказов от самого необходимого.