Витька Зубов с отчаянием ударил кулаком по корпусу генератора.
«Да как же так, а? Столько лет работал, и на тебе!»
«Предел у всего есть, сынок, – устало сказал Матвеич,
присаживаясь на перевернутое ведро. – И у железа, и у людей. Наш
предел, похоже, наступил.»
Седой молча осмотрел панель управления. Десятки датчиков,
тумблеров, сигнальных ламп – большинство из них были темными,
неживыми. Когда-то эта сложная система управляла потоками энергии,
даря свет и тепло. Теперь это был просто хлам, памятник ушедшей
эпохе. Он вспомнил, как мальчишкой, еще до того, как мир рухнул,
отец, инженер-атомщик, водил его на экскурсию на какую-то
электростанцию. Тогда все это казалось вечным, незыблемым, чудом
человеческого гения. А теперь… теперь горстка людей в грязных
обносках тыкалась, как слепые котята, в остывающие останки этого
чуда, не в силах ничего исправить.
«Надо сказать Ирине,» – глухо произнес он, вытирая пот со лба
тыльной стороной ладони, оставляя на коже грязный след.
«Скажи, Седой, скажи,» – Матвеич махнул рукой. «Я уже ничего
говорить не хочу. Пойду, прилягу. Старый я стал для таких
потрясений.» Он тяжело поднялся и, шатаясь, побрел к выходу из
машинного зала, не оглядываясь.
Братья Зубовы тоже молчали, подавленные и опустошенные.
Аварийные лампы над головой начали заметно тускнеть, их свет стал
желтым и немощным. Воздух в машинном зале, и без того спертый, стал
еще тяжелее, дышать становилось труднее. Казалось, сама станция
медленно задыхалась.
Седой последний раз окинул взглядом мертвого гиганта. Ничего не
поделаешь. Иногда нужно просто признать поражение, чтобы двигаться
дальше. Если, конечно, есть куда двигаться.
Он вышел из машинного зала. На платформе гул отчаяния не стихал,
но теперь в нем слышались новые нотки – злобы и бессилия. Люди
начинали понимать, что короткий сеанс надежды, данный попыткой
ремонта, окончен.
Ирина Петровна стояла там же, где он ее оставил, окруженная
самыми активными и встревоженными жителями. Увидев Седого, она
вскинула голову, в ее глазах застыл немой вопрос.
Седой подошел и тихо, чтобы слышала только она, сказал: «Без
шансов, Ирина Пална. Матвеич подтвердил. Он мертв.
Окончательно.»
Лицо Ирины Петровны на мгновение исказила гримаса боли, но она
тут же совладала с собой. Ее плечи распрямились, взгляд снова стал
жестким.