Ткань занавеса отдёрнули — в павильон ворвался солнечный свет.
Вошёл широкоплечий всадник в кольчужном хауберке поверх куртки с
гербом Итвис. На лице — густые усы и кривая усмешка. В руках —
кубок с подогретым пивом. Я, наконец, запомнил его имя: Гирен
Сторос. «Дядя Гирен», как его уже называли даже те, кто родился,
пока он воевал.
Родом из-под Караэна, в юности присягнул Треве, но пошёл воевать
за Итвис — как говорил, «по зову совести, а не герба». В семью
Сторос пришла нужда, и он ушёл к тем, кто звал. Сначала, говорят,
даже без коня. Но ко мне он присоединился во главе трёх копий.
Теперь остался один, не считая племянника-оруженосца. Двое погибли,
остальные ушли с добычей.
Он не блистает магией. Не любит церемоний. Но умеет собирать
людей в строй и в пир. Знает имена всех лошадей. Держит молодых в
узде одним взглядом. Вечно пахнет кожей седла и пивом.
У него недавно родился сын под ветвями Дуба. Первенец. И он,
кажется, благодарит за это меня. Но спешит. Пусть его сын доживёт
хотя бы до двенадцати. Это уже третья жена — первые две умерли при
родах. Осталась только старшая дочь.
— А ведь хороша погодка, — сказал он, тяжело опускаясь рядом. —
Прямо как в те годы, когда я был юн и прекрасен.
— Ты и сейчас прекрасен, — отозвался Сперат. — Просто этого не
видно со стороны.
Он фыркнул, отпил и устроился поудобнее.
— Кстати, я вам принёс байку. Рассказывают ваши вассалы.
Говорят, вы выпили крови камышового змея — и стали вдвое коварнее.
А были вдвое коварнее, чем положено человеку.
— Дай угадаю. Они пришли к тебе за подтверждением? — спросил
я.
— Хотел разозлиться. Потом — денег попросить. Но это были
молодые дураки в броне, как у меня в их возрасте. А я был младшим
из четырёх. Потому и сказал: «И всё ещё не так коварен, как самая
искренняя женщина».
Сперат хмыкнул. Я улыбнулся.
— Молись Императору, чтобы это пересказали моей жене. А то она
велит повару избить тебя половником.
За занавесью кто-то хохотнул. В это утро всё было на своих
местах.
— А расскажите мне о драконах, сеньор Фарид, — сказал я, отпив
глоток и не открывая глаз. — Всю жизнь слышу об этих тварях, и ни
одной не видел. Как с единорогами — есть рога, нет зверя. Или с
богами.
Фарид засмеялся — не громко, больше как человек, которому
вспомнилась любимая байка.
— Ах, драконы, мой друг... Это не те, что пышут огнём и охраняют
золото в пещерах. То — дешёвая подделка. Фольклор деревень. Дракон
настоящей крови не бережёт богатство — он сам есть сокровище,
весомое, как скала.