– Да лучше уж из корыта…
– И то верно… И вот ведь что забавно – он не ради выгоды людишек
жизни лишал! Карманы не обирал, пуговиц серебряных не срезал,
амулетов и медальонов с шей не срывал. Ради чего убивал? Как по мне
– потехи ради. Зверь лютый, до крови жадный.
– Я хочу поговорить с ним.
Мы с Лавром удивленно повернулись и воззрились на неслышно
подошедшую Анутту. Сильга и не думала скрывать, что услышала каждое
слово из нашего разговора. Лавр видел, как мы вместе с ней шли бок
о бок. Стало быть, понимал, что она со мной. Потому не стал сразу
возвышать голос и посылать неподобающим образом одетую девку куда
подальше. Лишь прошелся взглядом по стройным ногам, не скрытым
подолом длинной юбки, крякнул неодобрительно, после чего
спросил:
– Для чего? Хотя… лучше и не спрашивать. Хочешь поговорить с
убийцей – дело твое. Но для него разницы не будет. Палач без работы
не останется.
– Феникл будет казнен, – подтвердил я. – Причем
незамедлительно.
– Это не займет много времени.
– Тем лучше, – пожал плечами Лавр и встал. – Пойдемте. Провожу
вас до места. Но зря время потратишь, сильга. Тут и так все ясно –
зверь внутри него сидит до крови жадный. Душевного покоя не дает,
требует и требует убийства вершить. Такое не лечится. Один лишь
путь – на тот свет. А там уже светлая Лосса рассудит, куда его
определить, хотя как по мне, не избежать ему вечного копчения в
огненной тьме Раффадулла.
– Звери разные бывают, – ровным тоном ответила Анутта, шагая
чуть позади нас. – Некоторые рождаются в душах. А некоторые
приходят туда позже…
– Сказки все это, – отмахнулся Лавр, не скрывая
пренебрежения.
Я промолчал. Лишь снял с пояса перчатки из окрашенной в красный
цвет толстой кожи с нашитыми бляшками из красной меди. И на ходу
принялся их надевать. Топор править нужды не было – он у меня
всегда острый, за инструментом слежу добросовестно, ибо нет ничего
более позорного для палача, чем не суметь отсечь голову одним
ударом – конечно, если не было указания намеренно лишь надрубить
позвонки, но не перерубать горло. Дабы у приговоренного тело
навсегда омертвело и слушаться перестало к ужасу его дикому…
Феникл был прикован к тому самому круглому камню у обочины.
Цепями к «похмельному» валуну, как любя называли сей немалый
булыжник в деревне. В десяти шагах стояли два стража, старательно
не глядя на прикованного. Еще бы – они ведь не раз с ним выпивали,
смеялись, сидели бок о бок на скамьях во время деревенских
праздников, принимали у него помощь и покупали вышедшую из его рук
глиняную посуду. А тут вона как все обернулось…