Мать в ужасе вскочила на ноги:
— Васенька, не надо...
А в следующее мгновение мою щёку
обожгла хлёсткая оплеуха, откинувшая обратно к двери. Я не упала
только потому, что вовремя схватилась за косяк.
— Не смей разговаривать со своим
отцом в подобном тоне! — рыкнул папуля. — Ты позор нашей семьи,
Василиса! Мы Тобольские, наш род возглавляет Тобольскую губернию с
момента её основания и пользуется безграничным уважением в
Парламенте, а ты с самого первого дня в институте только и делала,
что втаптывала наше имя в грязь всеми возможными способами. Три с
лишним года я закрывал глаза на твои неподобающие выходки, всё-таки
моя дочь, единственная наследница, но сегодня ночью ты хватила
лишку. Кровавый ритуал, подумать только! Ниже падать просто
некуда.
Шумно выдохнув, отец прошагал к столу
ректора, схватил стоящий на нём хрустальный графин с янтарной
жидкостью и прямо из горла сделал приличный глоток.
Его гнев понятен. Даже если Василиса
не виновата в кровавом ритуале, она заслужила кару за своё
безобразное поведение в любой другой день. Но я-то Ира и мне чужая
несправедливость крайне неприятна. Едва не огрызнулась в ответ, да
вовремя прикусила язык из соображений здравого смысла. В отличие от
Васи, мы с этим самым смыслом дружим. Не так тесно, как хотелось
бы, но тут уже нюансы.
«Терпи, Ирэн», — приказала самой
себе. — «Терпи! Нельзя рвать контакты с семьёй, не имея
альтернативы. Вася дочь Тобольских, поэтому у неё есть будущее, а
ты в здешнем мире полное никто».
Ха, будущее, выразилась
тоже! Не стоит забывать, что где-то неподалёку бродят сообщники по
ритуалу, которые отправили Васю на встречу с апостолом Петром, и
которые теперь наверняка удивляются, почему она опаздывает.
Пресвятая дичь, я ведь не имею ни малейшего понятия, кто они!
Убийцей Васи может оказаться любой: завистливая подружка,
счастливый белобрысый хрен, томный парень с синими глазами... да
кто угодно и вовсе не факт, что он тоже курсант.
— Анатолий Евгеньевич, — невозмутимо
кашлянул мужчина с гербом льва на медальоне. — Твои личные разборки
с дочерью меня не касаются, я здесь не для того, чтобы их
слушать.
Отец Васи вернул графин на место.
Пойло помогло: Тобольский взял себя в руки, к лицу вернулся
нормальный цвет, а в глазах промелькнула... вина?
— Прошу прощения, Лев Дмитриевич.
Эмоции взяли верх.