«Пламя боится чистой воли». Вот! Фраза, которая была в последней
записке деда. И конечно же, я не обратил на неё внимание, решив,
что это какая-то очередная метафора. Чистой воли…
— Дело не в крови, — пробормотал я. — А во мне. В том, чего я
хочу. В том, кем я выберу быть.
Вдохнул глубже, стараясь не обращать внимания на шумные звуки
ритуала, на пылающее, как факел, тело Кати, на фигуру Азара,
левитирующего у алтаря.
— Если нужна воля… — прошептал я. — То ты её получишь. Но
как?
Я снова посмотрел на знак и шагнул к нему, чувствуя, как внутри
что-то собралось в единый сгусток. Не ярость. Не страх. А
решимость. Никак однократно гавкнул, будто подтверждая правильность
выбора.
— Ты ведь знал, да? — прошептал я. — Хитрый пёс, ты всё знал с
самого начала.
Опустив голову, я взглянул на Никака. Он стоял рядом, но теперь
его глаза сияли. Не обычным светом — а чем-то, что вызывало в
памяти слово, услышанное когда-то в детстве от деда — «Танг
Синг».
Мы тогда сидели у костра и я спросил:
— Деда, а Танг Синг — это что?
Он усмехнулся, не открывая глаз:
— Не что, а кто. Это древнее. Очень древнее создание. Он один.
Его не зовут, он приходит, когда всё остальное уже поздно.
— Это демон?
— Нет. Ни свет, ни тьма. Он — как пепел после пожара. Кажется
мёртвым, но стоит дунуть — и оживает.
Я тогда не понял. Но слова запомнил. Слишком странными они были
для обычной сказки. И вот теперь, глядя на Никака, я не понимал до
конца, кто или что это. Но ощущение было — будто смотрю в глаза
древнему духу, который шагал по мирам тогда, когда человечество ещё
не умело складывать слова. Никак… или то, что было в нём… знал, что
делать. Осознание этого пугало сильнее, чем Азар.
И тут до меня дошло, что в активацию последнего знака нужно
как-то вложить свою волю. Не силу, не амулет, не кровь. А именно
намерение.
Я шагнул к знаку, раскинул руки.
— Я не знаю, слышишь ты меня или нет, — сказал я, обращаясь в
пустоту, — но я не подчинюсь. Ни тебе, Азар, ни кому бы то ни было.
Моя воля — только моя. И пусть она слабая, пусть шаткая — но она
есть.
Азар раскатисто рассмеялся, глядя на меня.
— Вот оно как! Ваша вечная песня «я сам, я сильный, я человек».
Забавно. Посмотрим, как ты запоёшь, когда я закончу.
Он снова поднял руки — и Катино тело изогнулось дугой. Вокруг
алтаря появились огненные нити, притягивающие её к центру. Я
закричал — от отчаяния, от ярости, от бессилия.