— Чего и следовало ожидать. Опытная
ищейка, вроде тебя, никогда не придет просто так.
— Может, это прозвучит банально, но я
просто выполняю свой долг.
— И весьма рьяно, я бы сказал…
Слушай, ты ведь знаешь, что я не имею права этого делать. Если
узнает кто-то из наших, — Чандрама ткнул пальцем в потолок, — у
меня отнимут лицензию. До конца жизни. Не говоря о том, что я могу
лишиться своего двадцать пятого класса. Понимаешь, что это
значит?
— Ты обязан сотрудничать с Санитарным
Контролем, и сам об этом знаешь. Второй раздел чрезвычайного закона
«О Санитарном Контроле» тебе известен не хуже моего.
— Второй раздел? О! — Чандрама
опустошил свой стакан, — Любое лицо, занимающееся врачебной
практикой в любом ее виде, или связанное с таковой любым иным
способом, в случае выявления случая Синдрома Лунарэ или
обоснованного подозрения на него, обязано уведомить об этом местное
отделение Санитарного Контроля или жандармерию в срок… Не помню,
как там дальше... А заканчивается тем, что нарушители этого раздела
понижаются в социальном статусе на десять пунктов, или, в случае
особой тяжести проступка, лишаются оного в полном объеме, то есть
деклассируются. Так, да?
Чандрама едва заметно покраснел. Маан
достаточно долго его знал, чтобы списать это на счет воздействия
алкоголя.
— Этот раздел ты знаешь лучше меня. И
да, твоя социальная обязанность — содействовать мне.
— Там говорится, что я обязан
сообщать о случаях выявления Гнили. И тут я ничего не имею против.
За этот год я сдал вам троих на первой стадии. Но ты просишь о
другом, Маан. Ты просишь меня нарушить врачебную тайну, причем
сознательно, и в самой грубой, непростительной форме.
— Мне нужны только истории болезни.
Не столь уж и опасная информация.
— Чтобы испортить жизнь людям, у
которых, может быть, этой жизни осталось совсем немного. Я
достаточно хорошо знаю о методах Контроля.
— Тогда должен и знать, что мы не
врываемся в дома, никогда никого не истязаем и не убиваем. В тех
случаях, когда в этом нет нужды, конечно. Просто я хотел бы знать
об историях болезни пациентов, которым ты поставил неизлечимый
диагноз, но которые отказались от лечения.
Маан выпил свое бренди, но в этот раз
вкуса почти не почувствовал. Чандрама сидел перед ним,
покрасневший, молчащий. Глаза его за стеклами очков казались
холодными и твердыми. Искусственными.