Вернон дрожащей рукой взял документ.
Печать выглядела подлинной. Подпись — тоже. Он пробежал глазами
текст. Действительно, указ о «восстановлении конституционного
порядка» в Лихтенштейне и просьба к Пруссии о содействии.
«Чёрт… — подумал Вернон. — Неужели
Император и правда решился на такое?!»
Он прекрасно понимал, что этот
проход — ловушка. Пруссии совершенно не выгодно ссориться с
Вавилонским, с которым они только что заключили выгоднейший
торговый договор. Лихтенштейн под его руководством стремительно
превращался в технологический и экономический центр, сотрудничество
с которым сулило огромные прибыли.
Но и отказать Российской Империи
напрямую — значит, спровоцировать гнев самого Николая
Александровича. А ссориться с Российской Империей Пруссии сейчас
было совсем не с руки.
— Герцог, я… я не могу принять такое
решение единолично. Мне необходимо посоветоваться с канцлером.
Обсудить этот вопрос на высшем уровне.
— Конечно-конечно, понимаю, — кивнул
Кощеев. — Я всё понимаю. Но Его Императорское Величество не любит
ждать. Так что, надеюсь, вы не будете затягивать с ответом.
Он встал, собираясь уходить.
— Кстати, господин министр, — Кощеев
вдруг остановился у двери и обернулся. — Я тут захватил с собой
бутылочку одного редкого вина. Шато Петрюс 1961 года. Говорят,
редчайший экземпляр. Не желаете ли скоротать вечер за бокалом вина
в неформальной обстановке? Обсудим детали, так сказать… Заодно и
продегустируем.
Вернон на мгновение задумался. Вино,
конечно, было искушением. За такую бутылку можно было продать душу
дьяволу! Но главное — это была возможность потянуть время и
придумать, как деликатно отказать этому опасному типу. Отказать
так, чтобы и прусские интересы соблюсти, и гнев российского
Императора на себя не навлечь.
— Что ж, герцог, ваше предложение
весьма заманчиво. Я с удовольствием составлю вам компанию сегодня
вечером. Скажем, у меня дома, в восемь?
— Прекрасно! — Кощеев потёр руки. —
Договорились.
Вечер того же дня окутал Берлин
прохладой. На веранде уютного особняка Вернона горели мягким светом
старинные фонари. В хрустальных бокалах рубиновым огнём играло вино
— то самое, легендарное Шато Петрюс.
— Превосходный букет, герцог, —
Вернон сделал небольшой глоток, смакуя терпкий вкус. — Вы истинный
ценитель.
— Стараюсь, господин министр,
стараюсь, — Кощеев лениво откинулся в плетёном кресле. — Жизнь
слишком коротка, чтобы пить плохое вино. Ну так что? Удалось вам
посоветоваться с канцлером? Каково его решение?