— Держи его, леший! — орал главарь, пытаясь ухватить меня за
сюртук.
— Руку! Руку сломал, ирод! — взвыл его подельник, когда я
перехватил его запястье и резко вывернул.
Через минуту трое из четверых выбыли из строя: у двоих скорее
вссего переломаны кисти рук, у третьего выбито колено. Они катались
по земле, воя от боли и поминая всех святых вперемешку с грязными
ругательствами.
Митроха, видя, что шансы неожиданно переместились на нашу
сторону, проявил завидную сообразительность. Выхватив откуда-то
из-под сена небольшой топор, он подкрался сзади к Хромому и
коротко, без замаха, тюкнул его обухом по затылку. Главарь рухнул,
как подкошенный.
— Надобно связать душегубов да боярину сообщить, — сказал
Митроха деловито, будто каждый день разбирался с разбойными
шайками.
В этот момент из кустов вышел тот самый парнишка — без оружия, с
расставленными в стороны руками.
— Не губите, батюшка, — дрожащим голосом попросил он. — Я не
хотел с ними идти. Они меня силой заставляли…
Я повернулся к Митрохе:
— Бери коня, скачи к боярину. Одна нога тут, другая там. Только
свяжи их хорошенько сначала. А я тут подожду, с предводителем
душегубов пообщаюсь.
— Кто предводитель-то? — не понял крестьянин, озадаченно глядя
на бесчувственного Хромого.
— Так вот же он, — сказал я, кивнув на парня.
Тот побледнел так, что, казалось, вот-вот грохнется в
обморок.
— Я? Нет! Нет, батюшка, это неправда! Это Хромой, он главный! Я
просто… я…
— Ты-то откуда здесь взялся? — перебил я его, внезапно осознав,
что этот разговор может оказаться куда информативнее всех моих
расспросов Митрохи. — Говори, если жизнь дорога.
Парень сглотнул, явно соображая, стоит ли врать или лучше
сказать правду. В его глазах читался тот особый сорт страха,
который бывает только у людей, случайно оказавшихся не в то время и
не в том месте — я сам испытывал нечто подобное, когда очнулся в
теле Егора.
— Я… я из Высоких Прудов, — наконец выдавил он. — Сирота я. У
тётки жил, да только она померла по зиме. Работы нету, есть нечего…
На большак вышел, думал, в город подамся. А тут они, — кивок на
разбойников, — прибились. Говорят, кормить будут, денег дадут,
только помогай нам малость… А как понял, чем промышляют, уйти
хотел. Так Хромой сказал — только через его труп. Убьёт, говорит,
ежели сбегу.
Я вздохнул. История банальная до зубовного скрежета: голодный
сирота связался с бандитами от безысходности. Не то чтобы я сильно
ему сочувствовал, но какая-то часть меня понимала его
положение.