Я представился, стараясь соответствовать образу дворянина:
— Егор Андреевич Воронцов, сын боярина Андрея Степановича.
Староста с явным отсутствием уважения слегка поклонился:
— О-о, боярин пожаловали… — и тут же, будто защищаясь, добавил:
— Так подати-то недавно мы платили. Приезжал уже от боярина
человек.
Я пристально посмотрел на него и со всей серьёзностью
сказал:
— А я не за податью. Прибыл я к себе на землю, что мне бабка
отписала. Покажи-ка мне, где тут имение моей бабушки.
Староста хмыкнув, чуть не рассмеялся в голос. Что-то в его
глазах мелькнуло — то ли злорадство, то ли хитрость, — но он быстро
справился с собой и указал на дом, расположенный в двух дворах от
его. Как раз между нами был один из покосившихся, но «бабкин»
выглядел не намного лучше. Ну хоть не тот, который один из трёх
совсем разваливающихся.
— Вот, извольте видеть, — с деланной вежливостью произнёс
староста, — имение вашей бабушки… богатое, щедрое, как и сама
Аграфена Никитична,.
Я мысленно выругался. Дом представлял собой жалкое зрелище —
кривой забор, скособоченная крыша, заросший бурьяном двор. Даже
отсюда было видно, что дверь висит на одной петле, а окна затянуты
бычьим пузырём вместо стекла. И то не все.
Глядя на моё вытянувшееся лицо, староста сменил тон на
елейный:
— Боярин, так, может, у меня заночуете? Утро вечера мудрёнее, а
там что-то придумаем. Может, найдём кого избёнку поправить,
почистить маленько…
Я снова посмотрел на старосту — вот что-то он сразу мне не
понравился. Какой-то хитрый взгляд, глазки бегают, а в голосе
фальшивые нотки участия. Нет уж, с такими типами лучше дело не
иметь.
— Нет, — отрезал я, — у меня есть своя изба, там я и буду
ночевать. — Развернулся и пошёл к Мите.
Потом притормозил и через плечо крикнул:
— Свечи нам сообрази, да снеди пусть принесут.
И сам указал Митяю править к дому, на который указал староста.
Было видно, что крестьяне, которые повыходили на улицу, все слышали
наш разговор, что шушукаются друг с другом, указывая пальцами то на
меня, то на покосившуюся избу. Ну, хоть какая-то им веселуха в их
однообразных буднях.
Чем ближе мы подъезжали к моему новому дому, тем сильнее
становилось моё уныние. Избу окружал покосившийся плетень — кое-где
он вообще лежал на земле, сгнив от времени и непогоды. Двор зарос
такой высокой травой, что казалось, будто здесь паслось стадо
динозавров, а потом внезапно исчезло, оставив после себя нетронутые
природные заросли.