— Вот, стало быть, и дом, — сказал я больше себе, чем Митяю,
который переминался с ноги на ногу у входа, явно не решаясь пройти
дальше без приглашения.
Запах затхлости и сырости ударил в нос так, что я невольно
поморщился. Дышать было тяжело — воздух словно загустел от времени
и забвения. Дом был в плачевном состоянии — годы запустения сделали
своё дело. Пыль лежала толстым слоем на всех поверхностях, паутина
свисала с потолка, словно траурные гирлянды, а в углах виднелся
мышиный помет. Но под всем этим запустением угадывалась добротная
постройка — в общем то, еще крепкие стены, крыша, хоть и
прохудилась, но была, что радовало.
Я прошёлся по просторной гостиной, проводя пальцем по
поверхности ближайшего комода. На нём остался толстый слой пыли,
которая прилипла к коже, образовав серый налёт.
— Давно же здесь никто не жил. Видать, бабуля не частый гость
сюда была, — сделал я вывод, пытаясь открыть одну из ставен. Она с
трудом, но поддалась, и с протяжным скрипом наконец отворилась.
Комнату залил свет заходящего солнца, открывая взору всё
великолепие моего наследства.
Передо мной предстала большая комната с обеденным столом
посередине. Несколько стульев с поломанными спинками стояли
неровным полукругом, будто их кто-то в спешке отодвинул от стола и
так и оставил. У стены массивный буфет с треснувшими дверцами, одна
из которых была просто вставлена, без петель, готовая отвалиться
при первом же прикосновении.
На стенах висели потускневшие портреты незнакомых мне людей —
вероятно, предыдущие владельцы — предки, моего нового тела. Мужчины
с окладистыми бородами и суровыми взглядами, женщины в тяжёлых
платьях с высокими воротниками. Все смотрели на меня
неодобрительно, словно говоря: «И это тебе мы должны доверить наше
наследие?»
Выцветшие гобелены уныло свисали по углам, на одном ещё можно
было различить сцену охоты, на другом — какой-то библейский сюжет,
не то Давид с Голиафом, не то что-то еще. Половицы под ногами
скрипели, а кое-где и прогибались, угрожающе потрескивая.
— Да, могло быть и хуже, — со вздохом сказал я, окидывая комнату
взглядом. — По крайней мере, не всё разграблено.
Я поёжился. Прекрасное наследство — дом-развалюха и репутация
кровожадных тиранов. Но к делу — надо было как-то обустраиваться,
ночевать на улице не хотелось.