— Эй, Егор Андреевич! — окликнул меня рыжий мужик с крыши, и как
он только так быстро наверх забрался. — Тут у вас стропила
шатаются, как пьяный на масленицу! Гляди, зимой под тяжестью снега
рухнет!
— Меняй, — бросил я, не задумываясь. — Что нужно — бери из
сарая. А вон в куче доски лежат, выбирай те, что покрепче.
Он замер, переглянувшись с остальными мужиками — видимо,
привыкли, что барское добро это табу, к которому без особого
разрешения лучше не прикасаться. Но после моих настойчивых кивков
спустился за досками, которые натаскал Митяй с покосившегося дома.
При этом бормотал себе под нос:
— Ишь, барин-то наш щедрый какой… может, с перепоя?
Я лишь головой покивал, никак не прокомментировав это замечание.
Пусть думают что хотят — главное, чтобы работа спорилась.
И работа действительно закипела. Стук топоров, визг пилы,
приглушённые переговоры мужиков — двор наполнился звуками
созидания. Митяй крутился между мужиками, то подавая инструменты,
то просто подставляя плечо там, где нужна была помощь.
До ночи дом, пусть не кардинально, но преобразился. Ставни стали
плотно прикрываться — их смазали жиром, чтобы петли не скрипели и
действительно защищали от ветра. Щели законопатили мхом, который
Митяй натаскал из леса. Запах струганной древесины смешался с
дымком из печи — Митяй растопил её, сказав, что сырость нужно
выгнать из дома.
Крыша больше не напоминала решето — новые доски легли ровно,
соломенная кровля была подправлена, местами заменена и укреплена.
При чем мужики, не спрашивая старосту, брали солому именно из его
стога, из которого мы не так давно наполняли с Митяем матрасы.
Дверь тоже поправили и она не грозила упасть в любой момент.
Ветер гулял по чердаку под обновлённой крышей и теперь это был
не свист сквозняков, а мягкое, почти уютное дыхание дома. Я
почему-то думал о теплице, о тех семенах, которые мы посадили.
Наверное, через неделю должны взойти уже первые ростки.
Сумерки опустились на Уваровку, будто старуха накрыла деревню
выцветшим платком. Тени от изб вытянулись до самого леса, словно
чёрные пальцы, тянущиеся к зарослям ольхи и берёзы. Воздух стал
гуще, насыщеннее — вечерняя прохлада смешивалась с дымком из печных
труб, создавая особую атмосферу покоя и умиротворения.
К нашему двору подошли несколько жён мужиков, которые трудились
у меня в избе. Пришли не просто так — с горшками, укутанными в
домотканые полотенца, с плетёными корзинами, из которых выглядывали
краешки каравая.