Он отдёрнул руку, словно ужаленный, но глаза по-прежнему горели
любопытством, а ноздри трепетали, улавливая каждый оттенок аромата,
который становился всё насыщеннее и соблазнительнее.
Когда запах стал распространяться дальше по деревне, словно
невидимые щупальца тянулись от моей коптильни к каждому дому,
мужики начали сходиться как по сигналу. Сначала робко, издалека —
выглядывали из-за заборов, притормаживали на дороге, делая вид, что
по своим делам идут. А потом всё-таки смелее подходили, будто
магнитом притягиваемые.
Игнат Силыч, староста, тоже подошёл, скептически щурясь и
покачивая головой. Но всё же не удержался — принюхался и высказал
своё мнение:
— Барин не успел у нас в Уваровке осесть, а уже рыбу коптит, как
на ярмарке, ей-богу!
Но его никто не послушал. Мужики подходили всё ближе,
принюхиваясь, словно охотничьи собаки, учуявшие дичь, и смотрели с
удивлением на моё приспособление.
— Как же так? — подхватил Илья, разглядывая коптильню с видом
учёного, изучающего диковинный механизм. — У нас-то рыбу коптят по
осени, да и то яму выкапываем, холодным дымом. На зиму
заготавливаем, а вы прям вот так — на углях!
— Да что ты понимаешь, Илья, — то холодное копчение, а это
горячее, — пояснил я, стараясь не разглагольствовать и не вдаваться
в лекцию о свойствах дыма. — Так гораздо быстрее, и вкус совсем
другой. Да и сразу есть можно. Скоро снимем пробу!
Мужики переглянулись, но видно было, что любопытство брало верх
над осторожностью. Они всё плотнее окружали коптильню, кто-то даже
присаживался на корточки, разглядывая конструкцию снизу.
Окинув взглядом мужиков, я колко намекнул, что если дом не
доделаете — рыбы не попробуете.
Те восприняли буквально. Несколько из них метнулись в сторону
своих домов, видать за инструментом. А кто посмышлённей, знали, что
инструмент есть в сарае — пошли за ним. И работа закипела.
Когда прошёл где-то час, я убрал коробку из-под углей, которые
уже почти все перегорели, оставив лишь тлеющие красные точки, и
торжественно открыл крышку. Из коптильни вырвался густой ароматный
пар, и мужики невольно подошли, побросав работу.
Рыба лежала золотистая, с такой глянцевой корочкой, что она
словно светилась изнутри. Пахла так, что, казалось, даже птицы,
летящие высоко в небе, и те принюхивались и сворачивали с курса.
Воздух стал плотным от этого запаха — он обволакивал, проникал в
каждую пору, заставлял сглатывать слюну.