Я аккуратно снял окуня, обжигая пальцы, и разломил его — мясо
было сочным, с дымным привкусом, нежным, как в лучших ресторанах
моего времени. Белые пласты легко отделялись от костей, источая пар
и невероятный аромат.
— Ну-ка, попробуйте, — я отломил по кусочку и раздал
каждому.
Они сначала недоверчиво держали рыбу на ладонях, как будто она
могла их укусить, и откусывали осторожно. Но стоило им распробовать
— лица разгладились, брови поползли вверх от удивления, а глаза
заблестели, словно у детей, попробовавших сладость впервые.
— Господи… — прошептал молодой Васька, закрывая глаза и
медленно, с наслаждением разжёвывая кусочек. — Да это ж… это ж как
масло, только рыбное!
— И дымком так пахнет, — добавил седой Кузьма, облизывая пальцы.
— Прямо аж в носу щекочет, а на языке… Господь ты мой, такого
отродясь не едал!
— А мясо-то какое! — восхищался Илья, разглядывая свой кусочек
на свет. — Рассыпается, как пух, а сока сколько! И костей почти
нет, всё само отходит!
Тихий Федька, который за весь вчерашний день и рта не раскрыл,
вдруг заговорил:
— Это что, так можно было? — он вытирал руки о рубаху, не в
силах скрыть восторга. — Прямо сразу коптить, без всяких бочек и
недельного дыма?
— Можно, — кивнул я. — Главное — технологию соблюсти и коробку…
ну, уж какую сделал.
— Да вы только понюхайте! — Васька поднёс кусочек к носу и
вдохнул на полную грудь. — Аж слюнки текут!
— И правда, — согласились остальные, жадно вдыхая аромат. —
Такое и в церковный пост не грех съесть — благодать одна!
Игнат Силыч хмыкнул, но в его хмыканье уже было меньше
скептицизма, чем обычно. Только глазами сверкал уж очень не по
доброму. Мужики же обступили коптильню, разглядывая её как какую-то
диковинку. Кто-то трогал поддон, который сделал Митяй, проверяя его
прочность. Кто-то принюхивался к щепе, которая догорала на углях,
пытаясь понять секрет. А самые смелые даже заглядывали внутрь
коптильни, изучая её устройство.
— Чудеса, право слово, — бормотал Степан, покачивая головой. — И
как вы, барин, до такого додумались?
А я смотрел на них — на их счастливые, удивлённые лица, — и
думал: вот же оно, начало! Вчера была теплица, сегодня копчёная
рыба, а там, быть может, и до мельницы дойдём. Главное — показать,
что перемены возможны даже в этой глуши, где время как будто
остановилось ещё тогда, когда здесь жила моя бабка.